Херсонес

Всё, Крым замкнулся в своих берегах. Я на мысе Херсонес. Позади — Тарханкут, сивашские тюпы и азовские мысы, керченские Фонарь и Такиль, далёкие Опук и Чауда, мыс Святого Ильи и загадочный Меганом. В прошлом — новосветские «динозаврики» и медведь Аюдага. Гребёнка южнобережных мысов с самой южной точкой страны — Сарычем. Недавно исхоженные Айя и Фиолент. Всё, Херсонес!



Существует ещё новогреческое название этого мыса — Кап-Фанари, то есть мыс с фонарём. Наверное, оно самое правильное, ведь Херсонес на старогреческом означает «мыс», «полуостров». И потому мысов с таким названием на земном шаре несколько, один из них, например, на острове Сардиния. На Керченском полуострове есть мыс Зюк, иногда называемый Зенонов Херсонес. Да и на этом, черноморском мысе, на западном берегу Казачьей бухты археологами найдено небольшое античное поселение, зависевшее от Херсонеса-полиса. По имени упомянувшего этот посёлок древнегреческого географа городище носит название Страбонов (Малый) Херсонес. Результаты раскопок позволяют предположить — так говорят маститые археологи, что он возник в третьем веке до нашей эры и был разрушен скифами лет через сто.

Но с Малым Херсонесом связана одна из загадок, вероятная разгадка которой до сих пор не признана большинством археологов. Дело в том, что каменная кладка зданий одного из его кварталов, раскопанного севастопольскими археологами, очень напоминает древнеегипетскую и разительно отличается от античной и средневековой кладки греческого Херсонеса. Поэтому учёные пришли к выводу, что Страбонов Херсонес является единственным открытым пока крупным городом кеми-обинской культуры! А это — археологическая культура медного века, третье тысячелетие до нашей эры, и изучена она в основном по курганным захоронениям и предгорным стоянкам. Но и тут найдено два кургана кеми-обинской и древнеямной культур! Для финальных фаз каменного века — мезолита и неолита — достоверных данных нет. Просто никто из специалистов здесь каменным веком не занимался. Места находок мезолитической и неолитической индустрии были отмечены близ Севастополя. И, возможно, памятники эпохи камня в этих краях просто ещё ждут своих исследователей. Хотя это как-то не модно в среде классической археологии, которую некоторые историки называют самой консервативной наукой.


Какие приморские города у кочевников?... Ещё бы: море рядом, а до колонистов-греков ой как далеко! В Элладе тогда греческих племён не было — они проникли сюда из придунайских областей в начале второго тысячелетия до нашей эры! Даже критская культура не вступила ещё в своё время расцвета... А тут какие-то кеми-обинцы на Херсонесе! Не может быть? В нашем Крыму всё может и могло быть, скажу вам...

Но вряд ли большинство посетителей мыса Херсонес знают древнюю историю этих мест. У всех на слуху новейший период.

Крутой обрывистый берег. Ровное каменистое поле — ни деревца, ни кустика. Здесь в дни севастопольской обороны находился Херсонесский, по названию мыса, аэродром. Сюда, отбиваясь от наседавшего врага, третьего июля сорок второго года отходили защитники Севастополя. Трагедия севастопольского лета 1942-го хранит много тайн, хотя и написано о ней немало. Как сказал ветеран, прошедший ад Херсонеса и тоску лагерей — немецких и советских: «Должны были прийти катера, нам обещали командиры, хотя и сами в это мало верили. Но до ночи надо было держаться...».

И севастопольцы держались. Шли в ход последние патроны, гранаты. А когда они заканчивались, солдаты и матросы бросались в рукопашную. Некоторые прыгали с обрывов в море, надеясь спастись. Неоднозначным было решение командования флота и оборонительного района эвакуироваться на Кавказ самолётами и малыми катерами. Даже сейчас упоминание о мысе вызывает ассоциации: «А, это там, где адмирал Октябрьский бросил свои войска...».


Ещё несколько дней на мысе звучали выстрелы, по ночам тревожно светили немецкие ракеты. Прижатые к береговому обрыву, почти без боеприпасов, без пищи и без воды герои Севастополя продолжали сражаться до последнего. Многие пали смертью храбрых, ещё больше людей попало в плен. Трагедия, но — героическая.

Сейчас модно поливать грязью отечественную историю и утверждать, что флот в последней войне не принёс никакой пользы и вообще проиграл врагу. Пусть это останется на совести тех, кто так говорит. Они по меньшей мере не уважают память о многих тысячах наших моряков, погибших на той войне. Известны ли таким «знатокам» истории следующие цифры? Оборона Гонконга длилась тринадцать суток, оборона Сингапура — сорок пять суток (включая осаду), оборона немцами французской крепости Гавр — десять. А оборона Севастополя продолжалась двести пятьдесят долгих дней и ночей...

С Херсонесом связано ещё одно событие, о котором сообщило Совинформбюро 12 мая 1944 года: «Сегодня, 12 мая, в Крыму закончилась операция по очищению мыса Херсонес от остатков немецко-фашистских войск, разбитых при овладении городом Севастополем...». Теперь наступила очередь немецкого «Дюнкерка», но это уже другая тема. Кстати, немцы обороняли Севастополь меньше месяца, с 18 апреля. Не удержали — и тоже гибли на Херсонесе...

У Херсонеса есть ещё одна достопримечательность. До недавнего времени о ней не принято было говорить: секретность окружала всё связанное с противоракетной обороной СССР. Ведь именно для этих целей здесь была сооружена крупнейшая станция загоризонтного слежения и предупреждения ракетного нападения. Как указывают официальные источники, она постоянно следила за территорией Турции, Саудовской Аравии, Израиля и части Ирана и даже первой обнаружила пуски ракет «Скад» во время войны в Персидском заливе, а также единственный запуск баллистической ракеты «Иерихон» на испытаниях в Израиле. Назывался этот объект «Днепр». После развала Союза он отошёл к Украине (как и такая же станция в Мукачево) и стал гордо именоваться Южным центром радиотехнического наблюдения. До февраля этого года информация с его аппаратуры передавалась в Солнечногорск и херсонесская станция функционировала в едином режиме с другими средствами систем предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства стран СНГ. В феврале 2008 года Россия объявила недействительным соглашение от 1997 года, по которому использовала станцию, мотивируя своё решение тем, что ресурсы объектов были исчерпаны ещё в 2005 году. Срок эксплуатации РЛС в интересах РФ истёк в полночь 26 февраля 2009 года. «Согласно договорённостям в полночь 26 февраля станции прекратили работать. Станции находятся в исправном состоянии. Сейчас они используются для контроля космического пространства над Украиной», — заявили полгода назад в Национальном космическом агентстве Украины. Киев также не исключил, что РЛС будут работать в интересах европейских стран. Но бывший суперсекретный объект почему-то оставляет впечатление заброшенного. Много насмотрелся за свои путешествия в бывшие военные части, будь то аэродром или станция связи. Так, в Южном центре когда-то окружавшее территорию проволочное заграждение во многих местах повалено, антенны зияют дырами в обшивке, нигде не видно людей. В общем, теория руин по-украински в своей начальной стадии.

Хоть соседствующий с украинской станцией знаменитый Херсонесский маяк хорошо выглядит. Может, потому, что принадлежит другому ведомству? На Чёрном море первые маяки, Херсонесский и Тарханкутский, были построены в 1816 году, но начали освещение 16 июня 1817 года после установки фонарей-рефлекторов, доставленных из Санкт-Петербурга директором Балтийских маяков Леонтием Васильевичем Спафарьевым. Ему, родившемуся в 1765 году, судьбой было предначертано прожить долгую жизнь в условиях непрекращающихся войн и увековечить своё имя созданием маячного дела в России.

О необходимости ограждения этих опасных мест маяками разговоры велись давно. Даже сейчас там, под гладью моря, — коварная гряда, на несколько сотен метров уходящая от берега. Местные ныряльщики, вытаскивая иногда из пучины то обомшелый якорь, то античную керамику, рассказывают, что там просто кладбище кораблей.

Леонтий Спафарьев в начале 1813 года прибыл в Севастополь и совместно с командиром Севастопольского порта Рожновым выбрал место для будущих маяков. И вот в 1816 году две белокаменные конические башни с фонарными сооружениями высотой тридцать по шесть метров взметнулись на оконечностях коварных мысов. После ввода в строй Херсонесского и Тарханкутского маяков по предложению Спафарьева была образована Дирекция маяков и лоции Чёрного и Азовского морей. А в конце 1817 года за успешное строительство первых каменных маяков на Чёрном море ему было присвоено звание генерал-майора.

Теперь всё стало на свои места — и тайны загоризонтных атак, и древнейшие поселения в Причерноморье, и трагическая история севастопольской обороны, и самое главное — верное название мыса. Кап-Фанари, что на полуострове, то есть Херсонесе...

Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»

Крымский фонтан спас Кутузова

Как там в легенде: «Однажды на рассвете жители Алушты увидели на рейде множество кораблей. Это у крымских берегов появился турецкий флот под командованием сераскира Гаджи-Али-бея. Не успели жители укрыться в горах, как вооруженные турки, словно саранча, полезли на берег. Казалось, никакая сила не сможет остановить их...» Сила нашлась — и о ней на полуострове помнят до сих пор. Редкий человек, впервые подъезжающий к Алуште, не оборачивается на приметный барельеф, обрамляющий каменную чашу. Именно здесь 24 июля (5 августа по современному календарю) 1774 года обычный крымский фонтан вошел в историю и стал легендой.

Симферополь — город, собравший народы и веру

Здесь причудливо переплетаются неширокие улочки и минарет соседствует с колокольней. Старый город — так называем этот столичный район мы, нынешние симферопольцы, а для наших предков он просто олицетворял суть имени «Симферополь» — город-собиратель, в котором переплелись и ужились люди разных национальностей и веры.

Потерянный храм

Почти сто лет назад Григорий Москвич в своём «Путеводителе по Крыму» писал об этих местах: «В нём проживают русские, греки, поляки, армяне, татары, цыгане, караимы, крымчаки, евреи и другие национальности. В городе имеются девять православных церквей (кроме домовых), католический костёл, лютеранская кирха, две армянские церкви, тринадцать татарских мечетей, две синагоги и караимская кенасса». Ещё рядом были улочки и переулки: Русская, Греческая, Татарская, Караимская, Армянский, Крымчакский, Цыганский, Еврейский... — почти все они исчезли с карты города шесть десятков лет назад. Некоторым, как и народам, давшим эти названия, удалось вернуться в город уже в наши дни. А вот многих храмов Симферополь недосчитался. Уникальные по архитектуре, росписи, истории здания в разгар политической борьбы или городской реконструкции становились в лучшем случае складами, а чаще просто стирались с лица земли, как стало с ныне возрождаемым Александро-Невским собором. Исчезли армянские церкви с улиц Горького (ранее Дворянской) и Кавказской (Армянской), развалины остались от немецкой кирхи на Карла Маркса, пришли к забвению православные храмы, синагоги, мечети, на Пархоменко (Караимской) в здании кенассы (сейчас возвращается караимам) разместился радиоузел. Что же сохранилось? Пройдём по улочкам старого города в поисках былых названий и давних храмов.

С улицы Ленина сворачиваем в переулок Спендиаровых — когда-то он назывался Мечетным и подводил тогдашних мусульман Симферополя к старинной мечети Кебир-Джами — вон возвышается островерхая башня минарета. Считается, что именно эта мечеть, выстроенная из белого камня и освящённая в 1508 году, дала название городу, у которого через века и появился Симферополь, — Ак-Мечеть (Белая мечеть). Теперь подходить к храму надо с улицы Курчатова, да и облик неоднократно перестраиваемого здания далёк от исторического, сохранившегося лишь на старинных открытках. К примеру, на той, где минарет мусульманской мечети «смотрит» на купола православного Петропавловского собора. Они и сейчас «видят» друг друга. От переулка Спендиаровых спустимся до улицы Володарского (когда-то она называлась Верхне-Петропавловской), затем пересечём Пролетарскую — и мы на Октябрьской (Петропавловской, кстати, с недавних пор это имя носит площадь перед храмом). Чёрные купола и золотые кресты — собор Святых апостолов Петра и Павла, возведённый в 1870 году. Впрочем, церковь, хотя и небольшая, появилась здесь ещё в 1805 году, но через два десятка лет, когда в центре был освящён Александро-Невский собор, церквушку закрыли. Прошли годы — и на месте ветхого здания возвели новый храм с высокой колокольней, через полвека после освящения он стал складом. Но сейчас здесь вновь ставят свечи к иконам. Как и в Свято-Троицком кафедральном соборе, что через дорогу — на Одесской.

Хотя раньше никакой улицы Одесской в Симферополе не было — была Греческая. И храм этот, освящённый в 1796 году и перестроенный в 1868-м, тоже назывался греческим — в этом районе жили в основном греки.

Ни переулка, ни «Океана»

От Греческой в былые годы можно было спуститься через Еврейский переулок (потом он стал носить имя погибшего в войну подпольщика Степана Урадова, после реконструкции этих кварталов переулок вовсе исчез) к Салгирной (ныне проспект Кирова). Здесь было красивейшее здание главной крымской Хоральной синагоги. Её закрыли восемьдесят лет назад, но сразу не снесли: в большом двусветном зале с огромным балконом стали собираться работники промкооперации — для них устроили клуб. Потом синагога стала клубом для медработников, затем — складом, в котором в 1965 году случился пожар. Внутреннее убранство сгорело, но крепкие стены выдержали.

— Здание ведь тогда почти не пострадало, — вспоминает старожил Симферополя Валентина Самохина. — Лишь кое-где покрылось копотью, его бы очистить, отреставрировать и сохранить если уж не как культовое, то как архитектурное. Я с родителями жила в старом городе, в Тёмном переулке (сейчас он Телевизионный — Ред.), так бабушка, всю жизнь прожившая в тех местах, рассказывала, что до революции их соседями по двору были евреи, хорошая верующая семья. И, хотя в районе было ещё несколько синагог, соседи предпочитали молиться в этой Хоральной, построенной, как они говорили, ещё в восьмидесятых годах девятнадцатого века. Вот бы сохранить для истории такое старинное здание, с которым, наверное, у многих были связаны свои воспоминания. Кстати, у меня и у мужа они тоже есть — наша семья началась с этого здания. Правда, тогда это был уже склад, а не синагога, но огромные арки над окнами первого этажа сохранились. Под одной из них мы с моим Павлом укрылись от проливного дождя — возвращались из кинотеатра. Помню, ливень был страшный, а я в лёгком платьице, вся продрогла. Павел укрыл меня своим пиджаком, а потом в первый раз за несколько месяцев встреч поцеловал и попросил выйти за него замуж. Уже сорок пять лет мы вместе и, знаете, каждый раз, когда проходим мимо того места, где была «наша арка», грустим, что она не сохранилась.

Здание синагоги разрушили в 1975 году во время реконструкции этой части города, а годом раньше не стало стоявшего рядом (на углу Салгирной и Петропавловской) здания католического костёла. Его называли ещё польским — прихожане и служители были в основном поляки. На месте синагоги и костёла возвели двухэтажное здание с огромными окнами. Так в находящемся вдали от моря Симферополе появился свой «Океан» — магазин, где торговали всевозможной рыбой: живой, мороженой, консервами.

— Магазин был шикарный, — вспоминает Владимир Павлов, живший тогда по соседству. — Мы каждое воскресенье устраивали дома «рыбный день», покупая свежую и качественную рыбку в «Океане». А некоторые мужики, знаю, пользовались магазином, чтобы потом с гордостью рассказывать жёнам об удачной рыбалке, хотя сами с друзьями отправлялись совсем по другим делам. Жаль, что магазин закрыли, — такого в городе больше нет.

Вместе с магазином в конце прошлого века исчез и одноимённый ресторан, что находился на втором этаже здания. Кстати, ресторан этот запечатлён в кино — в 1982 году в Крыму снимали фильм «Шофёр на один рейс». Помните, герои Олега Ефремова и Лидии Федосеевой-Шукшиной к югу едут на машине. Ужинали они как раз в «Океане». Рыбный магазин и ресторан частично повторили судьбу синагоги и костёла: нет, здание с огромными окнами, выстроенное на месте храмов, не снесли — просто «переквалифицировали» под магазины бытовой техники. У города, перешагнувшего 225-летний рубеж, появляются новые ценности и идеи. Хотя приглядитесь к прохожим на столичных улочках: как и раньше, это люди разных национальностей и веры, которых смог объединить Симферополь — город-собиратель.

Наталья Пупкова, «Крымская Правда»

Черноморский потоп

Теория черноморского потопа, выдвинутая в 1996 геологами Уильямом Райаном и Уолтером Питменом из Колумбийского университета (США), согласно которой около 5600 г. до н. э. имел место масштабный и катастрофический подъём уровня Чёрного моря, который мог стать источником легенд о всемирном потопе, включая, помимо библейского, ещё и отразившийся в сказаниях о Трое «Дарданов потоп» (по имени мифологического Дардана, сына Зевса).

Чёрное море в наше время (голубой цвет) и в начале VI тыс. до н. э. согласно гипотезе Райана-Питмена
В основе причин катаклизма была положена гипотеза о прорыве вод из Средиземного моря в Чёрное вследствие землетрясения. Ранее уровень Чёрного моря предполагался ниже общего уровня мирового океана.

Учёные, исследовавшие дно Чёрного моря, датируют изменение водных растений и осадочных пород с пресноводных на соленые примерно 7,5 тыс. лет назад.

Чёрное море в древности было пресноводным, но затем туда хлынула солёная морская вода. Уровень Чёрного моря поднялся на 140 метров.

За несколько тысяч лет до этого также поднялся уровень Средиземного моря, бывший ниже нынешнего на 120 метров.

С этим потопом связывают переселение народов, бежавших от потопа.


Мифы о потопе и Черном море

Черноморский потоп мог служить одной из возможных основ легенды о Мировом потопе, упоминающемся почти во всех мировых культурах.

В мифах Греции есть обильные описания и рисунки войны людей с змееногими гигантами (гигантомахия). Подобные войны описываются в славянских (Война с Ящером, Змеем) и в других мифологиях. В славянских мифах царство гадов и змеев находится у Чёрного Моря за Калиновым мостом через реку Смородину. Некоторые исследователи указывают место точно попадающее под это описание и имеющее аналогичные название на кавказских языках. Одни указывают место на Кавказе, другие указывают на ныне затопленное место возле юго-западной части Крыма, куда греки помещали вход в Аид, таким образом Стикс, Ахерон, Флегетон и Лета — это названия затопленных русел крымских рек.

по материалам Википедии

Крепость Ени-Кале

«Ух ты! Бесплатно!», — воскликнули почти разом экскурсанты, выбравшиеся из душного микроавтобуса и узнавшие о великой «халяве». Солнышко отражалось в спокойной воде Керченского пролива, а ветерок едва шелестел пыльной листвой алычи у крепостной стены. Ни души в крепости, обычно именуемой Ени-Кале, что в переводе с крымскотатарского просто и понятно — Новая Крепость. А вот в восемнадцатом веке укрепление именовалось «Кале и-джедид», что, впрочем, так же переводится.

Старый Крым

Ах, эти старинные улочки Старого Крыма! В них неразрывно слилось время: средневековье проглядывает кривизной и запутанностью поворотов, «век золотой Екатерины» — бывшими названиями, а сумбурный ХХ — взором соседей. Но и наш век белеет во дворах спутниковыми антеннами. Стоит побродить по горячей пыли этих улочек летом, вдохнуть воздух цветущих садов, прошуршать опавшей листвой осенью, а зимой — поежиться от холода и пронзительного ветра из-за Агармыша. Все эти кривули в разное время года одинаково прекрасны и неповторимы.



История Старого Крыма насчитывает не одно тысячелетие. И странное чувство может охватить приезжего, увидевшего царство частных домиков. Древности как бы спрятались в лабиринте улочек и тени деревьев. Нет, они не поражают размахом и величием, не бросаются в глаза. Но у них есть особенность, о которой надо знать: камень какой-нибудь ограды может быть древней надмогильной плитой, а на древней кладке — вырасти современные дома. Поэтому в путешествии по улицам города главной должна стать наблюдательность.

Некоторые учёные склонны относить начало истории Старого Крыма к античным временам. Что ж, люди здесь жили издревле. Но более или менее определённо можно сказать, что города здесь не было до двенадцатого века, только поселение — по-половецки Суркат (Солхат — первое письменное упоминание о нём относится к 1266 году).

Из археологических и письменных источников известно, что к XII веку на месте Старого Крыма возникает большой торговый центр с крепостными стенами и рвом. Это время торговых караванов Великого шёлкового пути, связующего Азию с Европой. И на их пути — наш городок. За его стенами проживают греки, армяне, русские, потомки печенегов, половцев, хазар, аланов. Нет ещё ни генуэзцев, ни татар. Как сказал известный краевед Зеленский: «Мир не знает Москвы, ещё не открыта Америка!». И мы можем увидеть немых свидетелей тех времён: ушедшие глубоко в землю стены раннесредневековой церкви X-XII веков неясной пока принадлежности на улице Осипенко, а также фундаменты древних зданий на выезде из города в Феодосию. Упомянутая церковь находится во дворе дома и представляет собой небольшое здание. Её называют то греческой, то армянской, но трудно определить её точную принадлежность; в пользу первого говорит полукруглая алтарная абсида, выступающая наружу от восточной стены.


Несколько сотен метров пройти, и кривые улочки выведут нас к другому памятнику раннего средневековья — мечети султана Бейбарса. Это древнейшая мечеть Крыма, построенная в 1287-1288 годах на деньги уроженца этих мест Бейбарса, который был вторым по счёту и одним из четырёх самых выдающихся султанов знаменитой мамлюкской династии Бахри, властвовавшей в Египте около трёхсот лет. Он вошёл в историю тем, что нанёс крупное поражение татаро-монголам и остановил их продвижение на Ближнем Востоке. Выходец из причерноморских степей, видимо, кипчак-половец, Бейбарс в детстве был куплен на одном из невольничьих рынков полуострова как белый раб (мамлюк). Но выбился, так сказать, в люди... В 1277 году, желая увековечить своё имя и прославить место своего рождения, выделил две тысячи динаров на строительство мечети в Солхате и ещё, конечно, преследовал политические и религиозные цели. Так неожиданно связывается история средневекового Египта и городка под горой Агармыш. Здание сохранилось не полностью, но, как писал известный исследователь Крыма XVIII века П. И. Кеппен, стены мечети «были покрыты мрамором, а верх — порфиром».

Были и другие культовые здания, от которых остались фундаменты. Например, от мечети Мюск-Джами (Мускусной) на углу переулка и улицы Садовой, во дворе дома. Увы, пока не локализована точно ещё одна легендарная мечеть города — Куршун-Джами (Свинцовая), хотя некоторые учёные приписывают ей остатки здания на углу улиц Дачной и Ленина. Вообще надо отметить, что средневековая история Старого Крыма таит много загадок и неясностей. Возможно, указанные мечети — более позднего времени. Археологические исследования не проводились.

А рядом, на улице Победы, как бы дополняя наш восторг и историю города, находится и поныне действующая мечеть хана Узбека с остатками медресе (мусульманское духовное училище). Это уже XIV век, время расцвета города. Шумят рынки, вовсю идёт торговля. Лён, железо, медь, соль, смола, драгоценные камни, меха, бархат, пряности, ковры, оружие, опиум, шерсть, дары окрестных земель заполняют торговые ряды. И, конечно же, особо — невольники. Слышна итальянская, армянская, греческая, русская, арабская, тюркская речь купцов и рабов. Именно для первых в городе было построено несколько караван-сараев (остатки одного недалеко, на улице Партизанской, их тоже можно осмотреть; некоторые авторы путеводителей ошибочно отождествляют их с дворцом хана Батыя). Для невольников где-то были и темницы...

А над базарами, пыльными улочками и окрестностями с минарета разносится призыв муэдзина к молитве. Это время распространения ислама среди татар. Хан Золотой Орды Узбек принял мусульманство как государственную религию в 1313 году, и уже в следующем году были построены мечеть и медресе в Кырыме (так татары называли город, Солхатом же именовали генуэзцы). Мечеть с медресе таким образом стали средоточием распространения мусульманской религии в Крымском юрте Золотой Орды, центром которого и был Солхат-Кырым. Кстати, Кырым в переводе с тюркского означает «ров, крепость», возможно, в связи с имевшимися тогда укреплениями города позже получил своё название и весь полуостров. Солхатом (сол — левый и хат — сторона, на тюркских наречиях) в те времена называли не весь город, а его часть, где проживали немусульмане: греки, армяне, генуэзцы.

Пропетляв по средневековым улочкам, вызывающим восторг и открывающим историю города, увидим и восстанавливающуюся святыню православия — Свято-Успенский храм. Совсем недалеко от него живет Аким Гиясов.

Этот человек создал у себя дома музей, причем экспонаты, хорошо отражающие историю города, находил прямо под ногами. Керамику, предметы быта приносят Гиясову и соседи, и знакомые старокрымчане, узнав, что есть такой страстный коллекционер старины. И коллекция всё время пополняется, а уж охочих на неё посмотреть — немало.

Но, увы, ничто в старом-старом Старом Крыму не лежит на поверхности, даже пусть это руины... Во всём есть скрытая молчанием столетий многогранность. Смотрите внимательно, слушайте чутко, внимайте сердцем. Наверняка откроете что-то для себя, а может, и для других. Иначе незачем вообще путешествовать.

Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»

Симферопольское «Чикаго»

Правда, сейчас уже не увидишь это старое оригинальное здание «Чикаго» — одно из самых высоких в Симферополе начала прошлого века: трёхэтажное, да ещё с жилой мансардой, двором-колодцем, освещаемым возвышающимся над ним стеклянным фонарём. Да и мост через Салгир на Феодосийской улице сейчас совсем не тот, что раньше. Впрочем, и улица уже не Феодосийская, а часть двух проспектов — Кирова (на котором мост) и Победы (за Куйбышевским рынком). Но всё же постараемся всмотреться в прошлое.



«Шипиловский»

Этот мост раньше тоже называли Феодосийским, он был словно дорожкой из Симферополя уже сложившегося (старый город, нынешний центр) в Симферополь зарождающийся (Новосергеевка, Красная горка, Свобода — всё, что тогда именовали новым городом). На нём одно время даже граница улиц проходила: справа (если смотреть против течения Салгира) — богатая Салгирная (улица Кирова), слева — менее застроенная Феодосийская (улица Чкалова, позже объединённая с улицей Кирова в один проспект). Первый мост, сосновый на дубовых сваях, появился здесь, на дороге из Бахчисарая в Карасубазар (Белогорск), двести лет назад, в 1809 году (до этого, если была нужда, переправлялись вброд). Но уже через два десятка лет городские власти решили «устроить каменный мост».

— Взгляните, это вид на улицу Салгирную с Феодосийского моста, — краевед Владимир Гуркович показывает старинную открытку из коллекции его друга Владимира Кацубинского. — На первом плане — пандус моста, столбики с ограждением. Проектировать и, как сейчас бы сказали, курировать строительство главного городского каменного моста в 1832 году поручили военному инженеру подполковнику П. Шипилову (по его проекту в 1824-1826 гг. построена шоссированная дорога из Симферополя в Алушту). В августе 1835 года мост был открыт, через шесть лет расширен. Знаменитый путешественник Анатолий Демидов, пожалуй, первым из гостей Симферополя упомянул о нём в своей книге «Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершенное в 1837 году»: «Оба берега этой речки (Салгир. — Авт.) осенены густой массой деревьев, она протекает по лугам, виноградникам и прекрасным садам, через неё устроен каменный мост». «Мост Шипилова» частично был разрушен взрывом в 1941 году, за день до вступления немцев в Симферополь, здание бывшей гостиницы «Европейской» (на открытке она справа вдали) сожгли оккупанты весной 44-го. Металлические опоры Индо-Европейского телеграфа (одна из них на переднем плане) демонтировали после войны. Впрочем, сейчас в Симферополе осталось несколько этих раритетных опор, которым в следующем году исполнится 140 лет. Крымский участок линии электротелеграфа, связывающего Лондон, столицу Британской империи, с Калькуттой, где находилась резиденция вице-короля Индии, проходил через Перекоп, Симферополь и далее шёл на Керчь. Остальные здания на улице (в основном одноэтажные) снесены в период реконструкции проспекта Кирова и площади Советской в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века. Из видимых на фотографии начала XX века зданий сохранилось два: трёхэтажное Казённой палаты (справа, сейчас в нём офис «Черноморнефтегаза») и одноэтажное на проспекте Кирова, 37 (виден фрагмент в левой части кадра).

Зато каменный мост после освобождения Симферополя восстановили, более того, рядом появились ещё два: узкий деревянный пешеходный мостик и мост с трамвайными рельсами. По словам старожилов, у мальчишек считалось особой смелостью перебегать с берега на берег именно по трамвайному. Три моста рядом просуществовали до шестидесятых годов прошлого века, когда их сменил нынешний, с широкой проезжей частью, тротуарами. Ажурная ограда в тон всему ограждению набережной появилась к двухсотлетию города.


«Анджеловский»

Тот, кто в начале прошлого века стоял на Феодосийском мосту, мог видеть высокое (по тем временам) здание оригинальной постройки.

— «Дом Анджело» (не путать с «Пассажем Анджело», что был на месте нынешнего супермаркета «Сiльпо», универмага «Центральный», хотя владельцем обоих зданий был Михаил Анджело — председатель правления Симферопольского городского кредитного общества) был единственный в своём роде в нашем городе: каменный, трёхэтажный, с мансардой, двором-колодцем, внутренними ленточными балконами, — рассказывает Владимир Гуркович. — Его построили в 1910 году. Одно время это был доходный дом, потом гостиница, но в основном просто жилой дом с продуктовым магазином внизу. Там были хорошие квартиры, которые после установления Советской власти «уплотнили»: в каждой «буржуазной» квартире стали жить две-три, а то и больше семей.

Бывший симферополец Александр Савин жил в этом доме до Великой Отечественной, квартиру получила его мама Валентина Станиславовна, работавшая на швейной фабрике имени Крупской: «Это был настоящий „дом дружбы“, хотя часто дружбы как раз и не было: ссорились в нашем крыле на третьем этаже соседи постоянно. Кто бельё на балконе (верёвки были протянуты над всем двором-колодцем с одной части дома на другую) не в своё время развесит, чья-то кошка к соседям переберётся и стащит со стола какую-нибудь еду, кто-то слишком громко будет „пиликать“ на скрипке с утра. Огромная шумная коммуналка. Впрочем, как ругались, так и мирились, никуда ж не денешься. А дружба, потому что жили в доме люди разных национальностей: русские, евреи, караимы, татары, украинцы, кажется, даже один обрусевший немец был, но он уехал перед войной куда-то. Всё это многонациональное содружество, как мне, мальчишке, тогда казалось, особо проявлялось в дни торжеств и скорби: если отмечали чей-то день рождения, то звали соседей по квартире, этажу, а порой и вовсе во дворе общий стол накрывали в складчину, да всё из национальных каких-то блюд. Так же провожали умерших, как говорится, всем двором. Ещё помню, жил с матерью (она тоже на фабрике работала) в нашем доме дядя Лёва, взрослые его звали почему-то „стекольщик“, хотя он им и не работал. Говорили, что раньше он был вором, проникал в квартиру через аккуратно вырезанное стекло. Не знаю, как оно было, но мне однажды дядя Лёва помог попасть домой. Я забыл ключик от комнаты, а ни мамы, ни соседей дома не было. „Стекольщик“ увидел мои слёзы, перебрался к нам на балкон и чем-то острым вырезал в окне круг, подсадил меня, и я оказался дома. Потом, правда, от мамы попало за испорченное окно, пришлось на ночь заткнуть дырку подушкой, а на следующий день вызывать настоящего стекольщика. Впрочем, в нашем „старом Чикаго“, как потом стали мы называть дом, было много всяких интересных людей. Но многих из них унесла война».

— «Старым Чикаго», — рассказывает Владимир Гуркович, — перенасёленный и приходящий в запустение дом стали называть после того, как в тридцатых годах в кинотеатрах прошёл американский художественный фильм «В старом Чикаго». С чем связано название и кто его первый произнёс, уже и не установишь, но оно прижилось, и у здания, кроме номера дома, было два неофициальных имени. «Дом Анджело» уже не увидишь с Феодосийского моста. Уникальное здание снесли в семидесятых, на его месте сейчас небольшой скверик напротив главка милиции. И только воспоминания да старые открытки и фотографии позволяют «присмотреться» с моста к симферопольскому «Чикаго».

Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»