Карабийская кругосветка
Рычит под боком мотор «ГАЗ-66», а впереди — то небо, то каменистый склон. Уровень адреналина непрерывно растёт, скоро во рту буду его чувствовать! Говорят, в этих краях советские учёные и инженеры испытывали знаменитый луноход. Однако до поездки даже не подозревал, что «газон» на такое способен — лезть почти на вертикальные известковые стенки, пошатываясь, молотить колёсами по острым карровым полям и ехать, ехать по бескрайней Караби-Яйле.
И после этого путешествия по «ужасу дорог» в самый разгар летней жары и коротких, воробьиных, ночей уверен в двух вещах. Во-первых, «шишарик» показал себя идеальной карабийской машиной, а во-вторых, показало себя в новом ракурсе самое большое крымское нагорье. Теперь же я знаю точно, что бескрайность — это Караби.
Множество раз ходил по этим горным яйлам, мерил карабийские километры исключительно ножками. Конечно, так и увидишь, и услышишь больше, можно даже перекинуться словом со спутниками или посвистеть пролетающему голубю. Но тут поступило предложение, от которого отказываться глупо: прокатиться по Караби-Яйле на автомобиле. Кто бывал на огромном плато этого нагорья, знает, как непросты местные меры длины. Километр — везде тысяча метров. Но только не на Караби: если засекать время прохода одной версты и привязываться к нему, совсем ничего не получится. Вроде идёшь те же пятнадцать минут, а оказываешься то далеко от исходной точки, то преследует этот злополучный ориентир, и кажется, никогда от него не отойдёшь. Да и карабийский километраж обманчив: шагаешь-шагаешь и всё как на месте. Или, наоборот, вон далековато гора Динозавр, а спустился, прошёл карстовой воронкой, вылез — и уже на карровом «хвосте»! Поэтому автомобиль — хорошее средство передвижения в смысле экономии времени. Вот только не каждая машина сможет проехать по карабийским просторам. Дорог там в полном смысле практически нет, так — направления.
Но оказалось, что есть авто-покоритель яйл Крыма — «шишарик», «ГАЗ-66». И есть опытные водители, знающие нагорье и его окрестности, — лесники, работники охотничьих хозяйств, спелеологи. Хорошо быть другом таких людей! Например, Володи Толстова. Он-то и прокатил — если можно так назвать поездку по сложнейшему рельефу — по Караби. Причём проехали мы почти по периметру яйлы, ещё и радиальные заезды сделали: день и ночь — сутки прочь.
Итак, начали мы с подъёма на северный борт нагорья. Разбитая дорога прошла через лесистые отроги, выскочив в месте, издавна носившем название Керменчик. В переводе это — «маленькая крепость, крепостца». Какое укрепление сторожило вход на Караби, уже не узнать. Справа остаются строения воинской части украинских ВМС, чуть дальше — большое антенное поле с высоченными столбами-антеннами. Когда-то это был режимный объект, и связь через него шла за тысячи миль в Мировой океан. Сейчас — затишье, как везде в украинских «збройних силах». Но мы, сугубо мирные люди и даже в чём-то пацифисты, пришпориваем ещё одно детище военно-промышленного комплекса — «газон», удачное, кстати. Дорога более или менее нормальная, почти ровная до самых отрогов верхнего плато Караби-Яйлы — горы Кара-Тау.
Вообще-то это не одна гора, а целый массив высотой 1220 метров. Если со стороны главного ориентира нагорья — метеостанции — смотреть на эти вершины, то справа налево видны собственно Кара-Тау, затем безымянная проплешина, гора-зуб Тай-Коба и дальше Белая. Эта самая гора Белая сейчас обозначена на картах как Такья-Тепе. Но название пока не прижилось, и туристы именуют вершину по внешнему виду белеющих известняков.
Кстати, как рассказывает водитель Володя, крымские партизаны весь массив верхнего плато называли Белой горой, а наши лётчики, летавшие на Большой Баксанский партизанский аэродром недалеко от современного антенного поля войсковой части, использовали эту гору как ориентир.
Именно с верхнего плато, в закатные часы особенно, видна «лунная» поверхность нижнего плато. Бесчисленные карстовые воронки, гряды с острыми зубьями карровых полей, «островки» кустов и деревьев создают этот ландшафт. А ближе, по отрогам Кара-Тау, — вековые буковые и дубовые леса. И вот, ныряя в лесистые балки и с грохотом выбираясь из них, «газон» стремится к Южному обрыву.
Что такое Южный обрыв Караби? Нет, передать это словами нельзя, фотографии только приближают эмоции, но не рождают их. Действительно, это место нагорья можно познать лишь чувствами — всеми сразу! И самыми высшими в основном. Это — как влюблённость, как её фаза, когда тебе открывается огромный мир рядом, в другом человеке. И дальше или любовь, или расставание... В случае с Южным обрывом, конечно, первое. Однако не без второго. Человек — существо сложное, но и обрыв непрост. Разлука с ним и Караби вообще почему-то рождают тягу видеть их снова и снова. И так у подавляющего большинства моих знакомых, побывавших на яйле и стоявших у края пропасти. А вдали либо отражалось в море солнце, либо стояла таинственная стена прибрежных туч.
А что такое восторг и глобальность Чигенитры? Или удивительная теснина прохода Большие Ворота? А простор под ногами — до самого Аю-Дага, такого маленького отсюда: прямо не медведь, а мышка-норушка. А море Чёрное на юге — до бесконечности, до слияния с небом. Или вечностью? Нет, точно, лучше один раз увидеть...
И вернуться снова — посмотреть.
И вновь «шишарик» лезет по каменистому склону. Наша цель — одна из высочайших вершин нижнего карабийского плато — Кубриали-Кыр. Легко запомнить высоту — 1011 метров. Какой с неё вид на белогорские леса и дальние степи! Дух захватывает от обозрения доброй трети Крымского полуострова, а вездесущий ветер захватывает ветки огромных буков на вершине и треплет их и ваши волосы... А солнечные блики через листья, кажется, осыпают золотистым дождём. Именно тут, на Кубриали, почему-то начинаешь понимать Крым...
По дороге мы посещаем другой мир — подземный. Караби немыслима, невозможна без пещер. Любую из встреченных по дороге знает Толстов, и только дивишься его познаниям. Пещеры — чудесная Боярышникова, или глубочайшая Солдатская, или любая из трёх Эгиз-Тинахов, или таинственная Туакская, или простая по входу Карани. Смело спускаемся с Владимиром Юрьевичем, бессменным нашим гидом по Караби. Но мир мрака и тишины — отдельная тема. Хотя и совершенно карабийская.
И вот мы выскакиваем на просторы-косогоры северной части нагорья. Мимо пронеслась сухая котловина озера Когей, несколько поворотов в сторону «волчьего угла» — Куртлука. И уже рядом с дорогой шумят сосны. Посадки хвойных на Караби — искусственные, но, несмотря на суровый в общем климат яйлы, деревья тут прижились. И надо спешить, солнце неумолимо стремится к закату. Потекли по карстовым воронкам длинные тени, ветер стихает, и воздух становится каким-то плотным, почти осязаемым. Мы уже почти у места, где когда-то была деревенька Казанлы, сожжённая немецко-румынскими захватчиками. Темнота ещё ждет, чтобы совершить прыжок из тенистых пещер, но солнечный диск оранжевым блином уже коснулся далёкой горы Колан-Баир. Это другая крымская яйла, Долгоруковская. Тоже с пещерами, косогорами, древними поселениями и партизанскими памятниками. Однако «Долгоруковка» — не безбрежная Караби. Своеобразна, интересна, но не первая любовь. Бесконечна.
И после этого путешествия по «ужасу дорог» в самый разгар летней жары и коротких, воробьиных, ночей уверен в двух вещах. Во-первых, «шишарик» показал себя идеальной карабийской машиной, а во-вторых, показало себя в новом ракурсе самое большое крымское нагорье. Теперь же я знаю точно, что бескрайность — это Караби.
Множество раз ходил по этим горным яйлам, мерил карабийские километры исключительно ножками. Конечно, так и увидишь, и услышишь больше, можно даже перекинуться словом со спутниками или посвистеть пролетающему голубю. Но тут поступило предложение, от которого отказываться глупо: прокатиться по Караби-Яйле на автомобиле. Кто бывал на огромном плато этого нагорья, знает, как непросты местные меры длины. Километр — везде тысяча метров. Но только не на Караби: если засекать время прохода одной версты и привязываться к нему, совсем ничего не получится. Вроде идёшь те же пятнадцать минут, а оказываешься то далеко от исходной точки, то преследует этот злополучный ориентир, и кажется, никогда от него не отойдёшь. Да и карабийский километраж обманчив: шагаешь-шагаешь и всё как на месте. Или, наоборот, вон далековато гора Динозавр, а спустился, прошёл карстовой воронкой, вылез — и уже на карровом «хвосте»! Поэтому автомобиль — хорошее средство передвижения в смысле экономии времени. Вот только не каждая машина сможет проехать по карабийским просторам. Дорог там в полном смысле практически нет, так — направления.
Но оказалось, что есть авто-покоритель яйл Крыма — «шишарик», «ГАЗ-66». И есть опытные водители, знающие нагорье и его окрестности, — лесники, работники охотничьих хозяйств, спелеологи. Хорошо быть другом таких людей! Например, Володи Толстова. Он-то и прокатил — если можно так назвать поездку по сложнейшему рельефу — по Караби. Причём проехали мы почти по периметру яйлы, ещё и радиальные заезды сделали: день и ночь — сутки прочь.
Итак, начали мы с подъёма на северный борт нагорья. Разбитая дорога прошла через лесистые отроги, выскочив в месте, издавна носившем название Керменчик. В переводе это — «маленькая крепость, крепостца». Какое укрепление сторожило вход на Караби, уже не узнать. Справа остаются строения воинской части украинских ВМС, чуть дальше — большое антенное поле с высоченными столбами-антеннами. Когда-то это был режимный объект, и связь через него шла за тысячи миль в Мировой океан. Сейчас — затишье, как везде в украинских «збройних силах». Но мы, сугубо мирные люди и даже в чём-то пацифисты, пришпориваем ещё одно детище военно-промышленного комплекса — «газон», удачное, кстати. Дорога более или менее нормальная, почти ровная до самых отрогов верхнего плато Караби-Яйлы — горы Кара-Тау.
Вообще-то это не одна гора, а целый массив высотой 1220 метров. Если со стороны главного ориентира нагорья — метеостанции — смотреть на эти вершины, то справа налево видны собственно Кара-Тау, затем безымянная проплешина, гора-зуб Тай-Коба и дальше Белая. Эта самая гора Белая сейчас обозначена на картах как Такья-Тепе. Но название пока не прижилось, и туристы именуют вершину по внешнему виду белеющих известняков.
Кстати, как рассказывает водитель Володя, крымские партизаны весь массив верхнего плато называли Белой горой, а наши лётчики, летавшие на Большой Баксанский партизанский аэродром недалеко от современного антенного поля войсковой части, использовали эту гору как ориентир.
Именно с верхнего плато, в закатные часы особенно, видна «лунная» поверхность нижнего плато. Бесчисленные карстовые воронки, гряды с острыми зубьями карровых полей, «островки» кустов и деревьев создают этот ландшафт. А ближе, по отрогам Кара-Тау, — вековые буковые и дубовые леса. И вот, ныряя в лесистые балки и с грохотом выбираясь из них, «газон» стремится к Южному обрыву.
Что такое Южный обрыв Караби? Нет, передать это словами нельзя, фотографии только приближают эмоции, но не рождают их. Действительно, это место нагорья можно познать лишь чувствами — всеми сразу! И самыми высшими в основном. Это — как влюблённость, как её фаза, когда тебе открывается огромный мир рядом, в другом человеке. И дальше или любовь, или расставание... В случае с Южным обрывом, конечно, первое. Однако не без второго. Человек — существо сложное, но и обрыв непрост. Разлука с ним и Караби вообще почему-то рождают тягу видеть их снова и снова. И так у подавляющего большинства моих знакомых, побывавших на яйле и стоявших у края пропасти. А вдали либо отражалось в море солнце, либо стояла таинственная стена прибрежных туч.
А что такое восторг и глобальность Чигенитры? Или удивительная теснина прохода Большие Ворота? А простор под ногами — до самого Аю-Дага, такого маленького отсюда: прямо не медведь, а мышка-норушка. А море Чёрное на юге — до бесконечности, до слияния с небом. Или вечностью? Нет, точно, лучше один раз увидеть...
И вернуться снова — посмотреть.
И вновь «шишарик» лезет по каменистому склону. Наша цель — одна из высочайших вершин нижнего карабийского плато — Кубриали-Кыр. Легко запомнить высоту — 1011 метров. Какой с неё вид на белогорские леса и дальние степи! Дух захватывает от обозрения доброй трети Крымского полуострова, а вездесущий ветер захватывает ветки огромных буков на вершине и треплет их и ваши волосы... А солнечные блики через листья, кажется, осыпают золотистым дождём. Именно тут, на Кубриали, почему-то начинаешь понимать Крым...
По дороге мы посещаем другой мир — подземный. Караби немыслима, невозможна без пещер. Любую из встреченных по дороге знает Толстов, и только дивишься его познаниям. Пещеры — чудесная Боярышникова, или глубочайшая Солдатская, или любая из трёх Эгиз-Тинахов, или таинственная Туакская, или простая по входу Карани. Смело спускаемся с Владимиром Юрьевичем, бессменным нашим гидом по Караби. Но мир мрака и тишины — отдельная тема. Хотя и совершенно карабийская.
И вот мы выскакиваем на просторы-косогоры северной части нагорья. Мимо пронеслась сухая котловина озера Когей, несколько поворотов в сторону «волчьего угла» — Куртлука. И уже рядом с дорогой шумят сосны. Посадки хвойных на Караби — искусственные, но, несмотря на суровый в общем климат яйлы, деревья тут прижились. И надо спешить, солнце неумолимо стремится к закату. Потекли по карстовым воронкам длинные тени, ветер стихает, и воздух становится каким-то плотным, почти осязаемым. Мы уже почти у места, где когда-то была деревенька Казанлы, сожжённая немецко-румынскими захватчиками. Темнота ещё ждет, чтобы совершить прыжок из тенистых пещер, но солнечный диск оранжевым блином уже коснулся далёкой горы Колан-Баир. Это другая крымская яйла, Долгоруковская. Тоже с пещерами, косогорами, древними поселениями и партизанскими памятниками. Однако «Долгоруковка» — не безбрежная Караби. Своеобразна, интересна, но не первая любовь. Бесконечна.
Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»
Комментарии
Отправить комментарий