Балаклава — колыбель пиратства
Сколько названий у этой бухты! Сюмболон, Симболон, Чембало, Ямболи, Балаклава... Очень трудно описать всю историю с географией «оригинальнейшего уголка пёстрой русской империи». И эти слова Александра Куприна хорошо характеризуют берега южнее нынешнего Севастополя. Всего не охватить, но вот начало начал... Тем более связано оно с романтикой и трагедией пиратства, с давних времён возникшего именно на крымской земле.
Нет, капитан Блад или там кровожадный Морган не захаживали в Чёрное море. Как не был здесь и какой-нибудь Джек-Воробей. Но без всхлипов воды под примитивным веслом в этой чистейшей бухте Гераклейского полуострова история пиратства будет неполная. Ведь истоки опасного дела джентльменов удачи начинаются с седой крымской древности.
Археологические данные свидетельствуют, что освоение прибрежных вод нашего полуострова началось ещё со времён неолита. В тот древнейший новокаменный век жители гористого берега додумались до плотов и примитивных лодок. Но со временем мореходство совершенствовалось — появились так называемые камары.
Это такие суда, прообраз ладей руссов и казачьих «чаек». Название, правда, уже времён римского присутствия на Чёрном море: как свои лодки называли тавры, неизвестно. Могли быть маленькими, в десяток гребцов, а могли строиться вместимостью в пятьдесят-шестьдесят человек. Отличием камар были особенности их устройства: наращиваемые борта, закрываемый шкурами верх (парусов на камарах не было), приподнятые и одинаково заострённые нос и корма, возможность быстро двигаться на вёслах вперёд и назад без перестановки руля — оттого и простота в управлении.
Так вот эта самая седая древность на нашем полуострове связана с таврами, населявшими горный Крым, который по имени этих племён назывался тогда Таврией или Тавридой. Горные племена тавров находились на более низком экономическом и культурном уровне развития, слабо контактировали с греками и прослыли у них диким и жестоким народом. А главным источником по истории взаимоотношений двух древнейших народов Ойкумены, населённой земли, стали для нас мифы и сообщения историка Геродота, жившего в пятом веке до нашей эры.
Впервые тавры упомянуты в его «Истории». В этом сочинении, датированном серединой V века до нашей эры, Геродот кратко описал территорию, населяемую таврами. По его словам, это гористая, выступающая в Понт страна, расположенная между Керкинитидой и Херсонесом Скалистым, или, если пользоваться современными топонимами, между Евпаторией и Керченским полуостровом. «Отцу истории» принадлежит и наиболее яркое описание обычаев горцев. Они приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение или захваченных в открытом море эллинов. «Живут тавры грабежами и войной», — подытоживает Геродот.
Традиция, начало которой в отношении тавров положил Геродот, осталась определяющей для почти всей античной историографии. В большинстве случаев древние авторы более или менее подробно пересказывали Геродота или придумывали собственные «псевдотаврские» сюжеты. К числу последних принадлежат такие знаменитые, как «Ифигения в Тавриде» Еврипида и некоторые эпизоды «Посланий с Понта» Овидия.
Независимым от Геродота источником, по-видимому, пользовался Страбон, по сведениям которого когда-то «скифское племя тавров» занимало большую часть Крыма, а наиболее опасными для мореходов были окрестности бухты Симболон Лимен, где тавры чаще всего устраивали засады.
О жестокости и суровых нравах тавров сообщают и другие античные авторы. Псевдо-Скимн, например, характеризует их следующим образом: «Тавры — народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями».
А вот под такими «деяниями» греки разумели пиратство. Сведения о процветании пиратства у тавров приводят и античные географы. Эти морские разбои, ставшие обычаем и доходным промыслом, покрыли таврическое побережье столь печальной славой. Понтийское пиратство временами принимало невиданный размах, парализовывало морскую торговлю и плавания настолько, что боспорскому царю Евмелу пришлось принимать активные меры борьбы государственного масштаба. Его войска напали в первую очередь на гавань Символов, находившуюся на месте современной Балаклавы. Эта исключительно удобная бухта была настоящим притоном таврских пиратов. Но это уже был третий век до нашей эры.
Однако справедливости ради надо отметить, что основными занятиями тех тавров, которые обитали в стороне от морского побережья, были земледелие и скотоводство, упоминается в мифах также ткачество. Лишь приморские тавры могли заниматься пиратством, да и то в сочетании с морским собирательством и рыболовством. Не так страшны тавры, как их малюют античные греки. Просто никому не хочется расставаться с товаром или денежками. Да и сами греки не прочь были побаловаться морским разбоем.
Об этом говорят и археологи, так и не нашедшие что-либо на берегах нынешнего Чёрного моря, что прямо указывало бы на пиратство тавров. Однако здесь есть два «но»... Во-первых, никто специально не искал, да и трудно сейчас найти таврские поселения в условиях курортного побережья. А во-вторых, на помощь нам может прийти наука о названиях — топонимика.
Рядом с Балаклавой, всего в нескольких километрах через горы, есть село Оборонное. Кругом — дубовые леса и виноградники Золотой Балки. Красивые место и название. Но нам интересно, как оно звучало до послевоенного переименования. Так вот, называлось селение Камары, причём с давних пор! Ничего не напоминает это отнюдь не комариное наименование? Да-да, чуть выше я уже описал древние пиратские суда — камары. Потому можно предположить, что именно в этих краях в древности изготавливали свои лодки тавры-мореходы. Леса в ту пору были дремучие — не в пример нынешнему шибляку. А может, и прятали тавры свои камары в здешних горах — подальше от воинов Евмела или римских легионеров. Ведь именно из латыни, языка римлян, пришло слово «пират», и употребляется сейчас в современном значении. Но вот произошло оно от греческого «пейратис», а в переводе это означает «человек, ищущий своё счастье на море». Вот и искали это призрачное счастье и тавры, и фракийцы на западном берегу Понта, и кавказские прибрежные племена, выходившие на своих камарах в морскую неизвестность.
Нет, капитан Блад или там кровожадный Морган не захаживали в Чёрное море. Как не был здесь и какой-нибудь Джек-Воробей. Но без всхлипов воды под примитивным веслом в этой чистейшей бухте Гераклейского полуострова история пиратства будет неполная. Ведь истоки опасного дела джентльменов удачи начинаются с седой крымской древности.
Археологические данные свидетельствуют, что освоение прибрежных вод нашего полуострова началось ещё со времён неолита. В тот древнейший новокаменный век жители гористого берега додумались до плотов и примитивных лодок. Но со временем мореходство совершенствовалось — появились так называемые камары.
Это такие суда, прообраз ладей руссов и казачьих «чаек». Название, правда, уже времён римского присутствия на Чёрном море: как свои лодки называли тавры, неизвестно. Могли быть маленькими, в десяток гребцов, а могли строиться вместимостью в пятьдесят-шестьдесят человек. Отличием камар были особенности их устройства: наращиваемые борта, закрываемый шкурами верх (парусов на камарах не было), приподнятые и одинаково заострённые нос и корма, возможность быстро двигаться на вёслах вперёд и назад без перестановки руля — оттого и простота в управлении.
Так вот эта самая седая древность на нашем полуострове связана с таврами, населявшими горный Крым, который по имени этих племён назывался тогда Таврией или Тавридой. Горные племена тавров находились на более низком экономическом и культурном уровне развития, слабо контактировали с греками и прослыли у них диким и жестоким народом. А главным источником по истории взаимоотношений двух древнейших народов Ойкумены, населённой земли, стали для нас мифы и сообщения историка Геродота, жившего в пятом веке до нашей эры.
Впервые тавры упомянуты в его «Истории». В этом сочинении, датированном серединой V века до нашей эры, Геродот кратко описал территорию, населяемую таврами. По его словам, это гористая, выступающая в Понт страна, расположенная между Керкинитидой и Херсонесом Скалистым, или, если пользоваться современными топонимами, между Евпаторией и Керченским полуостровом. «Отцу истории» принадлежит и наиболее яркое описание обычаев горцев. Они приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение или захваченных в открытом море эллинов. «Живут тавры грабежами и войной», — подытоживает Геродот.
Традиция, начало которой в отношении тавров положил Геродот, осталась определяющей для почти всей античной историографии. В большинстве случаев древние авторы более или менее подробно пересказывали Геродота или придумывали собственные «псевдотаврские» сюжеты. К числу последних принадлежат такие знаменитые, как «Ифигения в Тавриде» Еврипида и некоторые эпизоды «Посланий с Понта» Овидия.
Независимым от Геродота источником, по-видимому, пользовался Страбон, по сведениям которого когда-то «скифское племя тавров» занимало большую часть Крыма, а наиболее опасными для мореходов были окрестности бухты Симболон Лимен, где тавры чаще всего устраивали засады.
О жестокости и суровых нравах тавров сообщают и другие античные авторы. Псевдо-Скимн, например, характеризует их следующим образом: «Тавры — народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями».
А вот под такими «деяниями» греки разумели пиратство. Сведения о процветании пиратства у тавров приводят и античные географы. Эти морские разбои, ставшие обычаем и доходным промыслом, покрыли таврическое побережье столь печальной славой. Понтийское пиратство временами принимало невиданный размах, парализовывало морскую торговлю и плавания настолько, что боспорскому царю Евмелу пришлось принимать активные меры борьбы государственного масштаба. Его войска напали в первую очередь на гавань Символов, находившуюся на месте современной Балаклавы. Эта исключительно удобная бухта была настоящим притоном таврских пиратов. Но это уже был третий век до нашей эры.
Однако справедливости ради надо отметить, что основными занятиями тех тавров, которые обитали в стороне от морского побережья, были земледелие и скотоводство, упоминается в мифах также ткачество. Лишь приморские тавры могли заниматься пиратством, да и то в сочетании с морским собирательством и рыболовством. Не так страшны тавры, как их малюют античные греки. Просто никому не хочется расставаться с товаром или денежками. Да и сами греки не прочь были побаловаться морским разбоем.
Об этом говорят и археологи, так и не нашедшие что-либо на берегах нынешнего Чёрного моря, что прямо указывало бы на пиратство тавров. Однако здесь есть два «но»... Во-первых, никто специально не искал, да и трудно сейчас найти таврские поселения в условиях курортного побережья. А во-вторых, на помощь нам может прийти наука о названиях — топонимика.
Рядом с Балаклавой, всего в нескольких километрах через горы, есть село Оборонное. Кругом — дубовые леса и виноградники Золотой Балки. Красивые место и название. Но нам интересно, как оно звучало до послевоенного переименования. Так вот, называлось селение Камары, причём с давних пор! Ничего не напоминает это отнюдь не комариное наименование? Да-да, чуть выше я уже описал древние пиратские суда — камары. Потому можно предположить, что именно в этих краях в древности изготавливали свои лодки тавры-мореходы. Леса в ту пору были дремучие — не в пример нынешнему шибляку. А может, и прятали тавры свои камары в здешних горах — подальше от воинов Евмела или римских легионеров. Ведь именно из латыни, языка римлян, пришло слово «пират», и употребляется сейчас в современном значении. Но вот произошло оно от греческого «пейратис», а в переводе это означает «человек, ищущий своё счастье на море». Вот и искали это призрачное счастье и тавры, и фракийцы на западном берегу Понта, и кавказские прибрежные племена, выходившие на своих камарах в морскую неизвестность.
Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»
