Объект 221 — бункер для генсека
Многоуровневый запасной командный пункт (ЗКП) Черноморского флота, спрятанный в горе Алсу близ Балаклавы на глубине сто восемьдесят метров, строили на случай ядерной войны. Командование и личный состав, обслуживающий «Объект-221», могли автономно жить в нём тридцать лет и оттуда корректировать работу атомных подлодок и эсминцев в любой точке Мирового океана. Именно в этом бункере должны были спасаться первые лица страны, если бы ядерная война застала их на отдыхе в Крыму.
Моток альпинистской верёвки, старые протёртые до дыр джинсы и тёплая пайта. На ногах — видавшие виды, но крепкие фирменные кроссовки. В рюкзаке — водонепроницаемые фонари и стратегический запас батареек-аккумуляторов.
— Остаться в бункере без света — смерть, — говорит наш провожатый Володя — самый молчаливый и, по-видимому, самый опытный из небольшой команды севастопольских диггеров (диггеры — люди, на свой страх и риск исследующие искусственно созданные подземные сооружения).
Вход в ЗКП спрятан в обычном двухэтажном здании на вершине Алсу. Стандартные проёмы дверей, блочная конструкция, окна... Стоп! А окошки-то, оказывается, нарисованные! И пока не подойдёшь на расстояние двух-трёх метров — не различишь. Спецы советской «оборонки» знали своё дело. Издалека здание похоже на административный корпус детского лагеря «Алсу», который расположен ниже по склону. А может, дети тоже должны были стать частью «маскировки»?
Стены здания-обманки, которое в случае прямого попадания ракеты или бомбы служило лишь первичной «заслонкой», испещрены названиями диггерских команд и рисунками знака радиации.
— Шутят парни, — поясняет Володя. — Вообще, здесь «не фонит». Есть, конечно, немного лишних рад, как в метрополитене.
Вокруг разбросаны гигантские глыбы альминского камня. Под одной из плит — тайник диггеров. Говорят, их тут несколько, но наши проводники знают лишь этот. В пластиковой плотно закрытой коробке — свеча, кусок мыла, ручки, спички, железнодорожные билеты и немного денег.
— Надо тоже что-то оставить, — диггеры копаются в карманах, выуживая несколько сигарет, зажигалку и мелочь. Возможно, кому-то они пригодятся. Заполняем путевой лист (обязательное условие для знающих о тайнике) — и вперёд, к манящему холодом порталу. Арочные тоннели, где свободно поместится «КамАЗ», пахнут сыростью. Дневной свет ещё бьёт в спину, освещая первые метры пути. Дальше — темнота и холодная вода по щиколотку. Конденсат. Включаем фонари: жёлтые пятна света скачут по мокрым от сырости стенам тоннеля и исчезают в шахтах и провалах, ведущих на нижние уровни.
— Под ноги смотрим. Провал! — эхо подземелья гулко разносит голос кого-то из диггеров. — Тут можно сразу до первого уровня спуститься. Правда, всего один раз...
Чёрный юмор у парней.
Провалы в полу, своего рода «двери» на первый уровень, зияют и манят неизвестностью. Кажется, там затаилось что-то кровожадное и зловещее. Но не заглянуть нельзя.
— Ба, да тут кто-то жил, — изумляемся мы.
Свет фонаря выхватывает хлипкий стол, скамьи, какую-то ветошь, пустые пластиковые бутылки, использованные батарейки и даже относительно свежие газеты.
— Новый год тут пацаны праздновали, — поясняет Марк, самый разговорчивый из диггеров. — А чё, прикольно: на всю жизнь запомнишь!
На месте стоять холодно, сырость пронизывает до костей. Идём дальше, поёживаясь. Примерно через полкилометра свет фонарей выхватывает дверные проёмы в боках тоннеля. За ними — голые железные стены и искорёженный пол, будто здесь обитали гигантские кроты. Наши провожатые поясняют: после того как объект перестал функционировать, его год за годом грабили охотники за цветным металлом. Выпилили и срезали всё, что можно было унести. Наверное, скоро и до стен доберутся.
Комната, затем ещё одна. Проходы залиты водой, стены влажные. В большом зале, где, по словам диггеров, планировалась операторская связистов, разбросаны перья. Можно подумать, что кто-то дрался подушками или ощипывал кур. На стене короткая надпись: «Лёлик».
— А что тут отмечали? — интересуемся.
— А Бог его знает, тут столько всякого народу ходит. Вон ещё сюрприз.
Под стенкой на доске лежит большой кубический камень, выкрашенный как кубик для игры в кости. Рядом записка: «Удачной игры, пацаны».
— Ну-ка брось, — шутит кто-то из группы.
— А если эхо от удара пойдёт, нас не завалит? — озирается на товарищей начинающий диггер Лёша, самый младший из них.
— Гипотетически может, — отвечает Володя.
Бросать «кости» так никто и не решился, камень аккуратно положили на место «шестёркой» вверх. Честно говоря, от записки стало немного не по себе: что таит это место? О какой игре идёт речь? Не жизни ли со смертью?
— О, народ, а вот и наша старая подруга! — Володя подзывает всех к себе.
Подругой оказалась свинья, сделанная из пятилитровой пластиковой бутылки: пятачок — из крышки, ноги — из веточек. Правда, одну кто-то оторвал. Говорят, «хрюшка» тут обитает уже три зимы, а всем, кто её найдёт, приносит удачу.
Карабкаемся вверх по хлипкой железной лестнице. Периодически приходится пролезать через круглые отверстия в стене, напоминающие иллюминаторы. В помещении предполагаемых казарм такое же круглое отверстие в полу диаметром метра три-четыре. Глубина, наверное, тоже впечатлила бы, но дна не видно — внизу тёмная вода. Бросаем камень в темноту. После паузы слышен всплеск. Глубоко! Если задрать голову — такой же круглый тоннель уходит вверх. Может быть, вентиляционная шахта, а может, лифтовая. От высоты немного кружится голова. Держимся друг за друга на всякий случай.
— Вов, давай по другому пути на третий уровень пойдём, — кричит Марк. — Срежем нормально.
Один за другим преодолеваем несколько шкуродёров (на диггерском сленге так называется узкий лаз). Сначала лезет Володя, потом летят рюкзаки, по очереди исчезает в ржавой трубе и вся группа. Идти «по новому» интересно всем, даже бывалым.
Вот какой-то новый неизвестный проход. Через шкуродёр фонарь высвечивает воду, в которой плавают бутылки. Решаем лезть.
Упираясь ребристой подошвой в холодные, скользкие от конденсата стены, скользя намозоленными ладонями по шершавой верёвке, спускаемся следом. Но не все — большая часть команды остаётся наверху. Спрыгиваем куда-то в темноту. Свет фонаря выхватывает полукруглый, высоченный бетонный свод, упирающийся в скалу. Мы стоим на крошечном островке, заваленном стекловатой и рассыпающимися от старости противогазами. Два метра суши, дальше всё затоплено. Что под водой — лаз на новый уровень или очередная «обманка» — неизвестно. «Объект 221» ревностно хранит тайны. Лезть в это чёрное холодное озеро, на дне которого наверняка острыми краями торчат арматурины и ржавеет металлический хлам, никто из диггеров не хочет. Для этого требуется специальное снаряжение.
Кто-то предложил выключить фонари. Выключаем и замираем. Становится тихо до гула в ушах. Мы в кромешной тьме, на глубине нескольких десятков метров под землёй, под кубометрами бетона и железа — в монолитных останках сверхсекретного объекта канувшего в Лету СССР. Каждый наедине со своими мыслями. Каждый слышит дыхание другого. Сердце стучит, вторя едва слышному эху наших шагов.
Двигаемся дальше. По пути фонарь выхватывает надпись на стене «продажа мопедов» (плюс номер телефона). И сюда реклама дошла! Ребята тоже что-то пишут.
Очередной шкуродёр приводит нас в огромный зал, где, вероятно, были очистные сооружения. Повсюду разбросана стекловата. Прямо над нами нависает третий этаж бункера, но, как туда забраться, непонятно: лестницы нет — только крюк на одной из стен. Володя ухватывается за него, подтягивается и оказывается наверху. Следом карабкаемся мы, тоже удачно. Кто-то вспоминает: «Верьё!» — в смысле альпинистская верёвка. Делаем на ней три узла-петли, чтобы можно было ставить ноги. Наверх втаскивают остальных диггеров. После подъёма — зверский аппетит. Но мы решаем, что поедим, когда выберемся отсюда. Если выберемся. «Если» — это когда мы поняли, что заблудились. На глубине сто восемьдесят метров, в кромешной тьме заброшенного стального саркофага.
Правильно говорят, что хороший гид, если заблудится, виду не подаст. Между ребятами пошёл лишь тихий шепоток: «Мы здесь уже шли!». Марк заметно нервничает. Мы решили оставить включённым один фонарь и идти за Володей. Потому что Володя ориентируется в бункере так, будто всю жизнь здесь провёл. Потому что Володя спокоен.
Проход перед нами не похож на предыдущие: он длиннее и шире. Бросаем камешек — летит далеко. Но времени протягивать верёвку у нас просто нет: надо выбраться из подземелья до темноты. Смельчак Дима решается прыгать первым. Его спина и голова исчезают в круглом, закатанном в железо отверстии. Держась одной рукой за острый край, Дима светит фонарём вниз. Отпускает руку. Кажется, что проходит несколько секунд — гулкий удар армейских ботинок о бетонный пол.
— Нормально, шкуродёр хороший, — слышится снизу раскатистое эхо.
— Дим, что там?
— Иди сюда, увидишь!
Хочется вцепиться в кого-нибудь и отговорить прыгать в эту адскую дыру. Ноги скользят по влажному железу, опускаются в неизвестность. Куда прыгать? Оттуда доносятся голоса тех, кто уже спустился. Вдох, разжатые пальцы, недолгий полёт, приземление. Фу-ух!
Перед нами — не очередной шкуродёр, а тоннель, в конце которого маленькая звёздочка света. Настоящего, не от фонарика! И мы, как в рассказах о клинической смерти, устремляемся к ней. Шаги становятся быстрее, спины прямее, дыхание глубже. Мы уже почти бежим. И орём: «У-р-ра!».
К счастью, мы успели выбраться наружу засветло: солнце краснеет, собираясь уступить место луне. Обнимаемся, радуемся, как дети. Очень вкусная вода из родника, что неподалёку, пирожки из рюкзака. Бросаем прощальный взгляд на бункер и уходим. Махина, которая могла выстоять в ядерную войну, но была взята голыми руками мародёров, смотрит вслед глазницами нарисованных окон.
Моток альпинистской верёвки, старые протёртые до дыр джинсы и тёплая пайта. На ногах — видавшие виды, но крепкие фирменные кроссовки. В рюкзаке — водонепроницаемые фонари и стратегический запас батареек-аккумуляторов.
— Остаться в бункере без света — смерть, — говорит наш провожатый Володя — самый молчаливый и, по-видимому, самый опытный из небольшой команды севастопольских диггеров (диггеры — люди, на свой страх и риск исследующие искусственно созданные подземные сооружения).
Вход в ЗКП спрятан в обычном двухэтажном здании на вершине Алсу. Стандартные проёмы дверей, блочная конструкция, окна... Стоп! А окошки-то, оказывается, нарисованные! И пока не подойдёшь на расстояние двух-трёх метров — не различишь. Спецы советской «оборонки» знали своё дело. Издалека здание похоже на административный корпус детского лагеря «Алсу», который расположен ниже по склону. А может, дети тоже должны были стать частью «маскировки»?
Стены здания-обманки, которое в случае прямого попадания ракеты или бомбы служило лишь первичной «заслонкой», испещрены названиями диггерских команд и рисунками знака радиации.
— Шутят парни, — поясняет Володя. — Вообще, здесь «не фонит». Есть, конечно, немного лишних рад, как в метрополитене.
Вокруг разбросаны гигантские глыбы альминского камня. Под одной из плит — тайник диггеров. Говорят, их тут несколько, но наши проводники знают лишь этот. В пластиковой плотно закрытой коробке — свеча, кусок мыла, ручки, спички, железнодорожные билеты и немного денег.
— Надо тоже что-то оставить, — диггеры копаются в карманах, выуживая несколько сигарет, зажигалку и мелочь. Возможно, кому-то они пригодятся. Заполняем путевой лист (обязательное условие для знающих о тайнике) — и вперёд, к манящему холодом порталу. Арочные тоннели, где свободно поместится «КамАЗ», пахнут сыростью. Дневной свет ещё бьёт в спину, освещая первые метры пути. Дальше — темнота и холодная вода по щиколотку. Конденсат. Включаем фонари: жёлтые пятна света скачут по мокрым от сырости стенам тоннеля и исчезают в шахтах и провалах, ведущих на нижние уровни.
— Под ноги смотрим. Провал! — эхо подземелья гулко разносит голос кого-то из диггеров. — Тут можно сразу до первого уровня спуститься. Правда, всего один раз...
Чёрный юмор у парней.
Провалы в полу, своего рода «двери» на первый уровень, зияют и манят неизвестностью. Кажется, там затаилось что-то кровожадное и зловещее. Но не заглянуть нельзя.
— Ба, да тут кто-то жил, — изумляемся мы.
Свет фонаря выхватывает хлипкий стол, скамьи, какую-то ветошь, пустые пластиковые бутылки, использованные батарейки и даже относительно свежие газеты.
— Новый год тут пацаны праздновали, — поясняет Марк, самый разговорчивый из диггеров. — А чё, прикольно: на всю жизнь запомнишь!
На месте стоять холодно, сырость пронизывает до костей. Идём дальше, поёживаясь. Примерно через полкилометра свет фонарей выхватывает дверные проёмы в боках тоннеля. За ними — голые железные стены и искорёженный пол, будто здесь обитали гигантские кроты. Наши провожатые поясняют: после того как объект перестал функционировать, его год за годом грабили охотники за цветным металлом. Выпилили и срезали всё, что можно было унести. Наверное, скоро и до стен доберутся.
Комната, затем ещё одна. Проходы залиты водой, стены влажные. В большом зале, где, по словам диггеров, планировалась операторская связистов, разбросаны перья. Можно подумать, что кто-то дрался подушками или ощипывал кур. На стене короткая надпись: «Лёлик».
— А что тут отмечали? — интересуемся.
— А Бог его знает, тут столько всякого народу ходит. Вон ещё сюрприз.
Под стенкой на доске лежит большой кубический камень, выкрашенный как кубик для игры в кости. Рядом записка: «Удачной игры, пацаны».
— Ну-ка брось, — шутит кто-то из группы.
— А если эхо от удара пойдёт, нас не завалит? — озирается на товарищей начинающий диггер Лёша, самый младший из них.
— Гипотетически может, — отвечает Володя.
Бросать «кости» так никто и не решился, камень аккуратно положили на место «шестёркой» вверх. Честно говоря, от записки стало немного не по себе: что таит это место? О какой игре идёт речь? Не жизни ли со смертью?
— О, народ, а вот и наша старая подруга! — Володя подзывает всех к себе.
Подругой оказалась свинья, сделанная из пятилитровой пластиковой бутылки: пятачок — из крышки, ноги — из веточек. Правда, одну кто-то оторвал. Говорят, «хрюшка» тут обитает уже три зимы, а всем, кто её найдёт, приносит удачу.
Карабкаемся вверх по хлипкой железной лестнице. Периодически приходится пролезать через круглые отверстия в стене, напоминающие иллюминаторы. В помещении предполагаемых казарм такое же круглое отверстие в полу диаметром метра три-четыре. Глубина, наверное, тоже впечатлила бы, но дна не видно — внизу тёмная вода. Бросаем камень в темноту. После паузы слышен всплеск. Глубоко! Если задрать голову — такой же круглый тоннель уходит вверх. Может быть, вентиляционная шахта, а может, лифтовая. От высоты немного кружится голова. Держимся друг за друга на всякий случай.
— Вов, давай по другому пути на третий уровень пойдём, — кричит Марк. — Срежем нормально.
Один за другим преодолеваем несколько шкуродёров (на диггерском сленге так называется узкий лаз). Сначала лезет Володя, потом летят рюкзаки, по очереди исчезает в ржавой трубе и вся группа. Идти «по новому» интересно всем, даже бывалым.
Вот какой-то новый неизвестный проход. Через шкуродёр фонарь высвечивает воду, в которой плавают бутылки. Решаем лезть.
Упираясь ребристой подошвой в холодные, скользкие от конденсата стены, скользя намозоленными ладонями по шершавой верёвке, спускаемся следом. Но не все — большая часть команды остаётся наверху. Спрыгиваем куда-то в темноту. Свет фонаря выхватывает полукруглый, высоченный бетонный свод, упирающийся в скалу. Мы стоим на крошечном островке, заваленном стекловатой и рассыпающимися от старости противогазами. Два метра суши, дальше всё затоплено. Что под водой — лаз на новый уровень или очередная «обманка» — неизвестно. «Объект 221» ревностно хранит тайны. Лезть в это чёрное холодное озеро, на дне которого наверняка острыми краями торчат арматурины и ржавеет металлический хлам, никто из диггеров не хочет. Для этого требуется специальное снаряжение.
Кто-то предложил выключить фонари. Выключаем и замираем. Становится тихо до гула в ушах. Мы в кромешной тьме, на глубине нескольких десятков метров под землёй, под кубометрами бетона и железа — в монолитных останках сверхсекретного объекта канувшего в Лету СССР. Каждый наедине со своими мыслями. Каждый слышит дыхание другого. Сердце стучит, вторя едва слышному эху наших шагов.
Двигаемся дальше. По пути фонарь выхватывает надпись на стене «продажа мопедов» (плюс номер телефона). И сюда реклама дошла! Ребята тоже что-то пишут.
Очередной шкуродёр приводит нас в огромный зал, где, вероятно, были очистные сооружения. Повсюду разбросана стекловата. Прямо над нами нависает третий этаж бункера, но, как туда забраться, непонятно: лестницы нет — только крюк на одной из стен. Володя ухватывается за него, подтягивается и оказывается наверху. Следом карабкаемся мы, тоже удачно. Кто-то вспоминает: «Верьё!» — в смысле альпинистская верёвка. Делаем на ней три узла-петли, чтобы можно было ставить ноги. Наверх втаскивают остальных диггеров. После подъёма — зверский аппетит. Но мы решаем, что поедим, когда выберемся отсюда. Если выберемся. «Если» — это когда мы поняли, что заблудились. На глубине сто восемьдесят метров, в кромешной тьме заброшенного стального саркофага.
Правильно говорят, что хороший гид, если заблудится, виду не подаст. Между ребятами пошёл лишь тихий шепоток: «Мы здесь уже шли!». Марк заметно нервничает. Мы решили оставить включённым один фонарь и идти за Володей. Потому что Володя ориентируется в бункере так, будто всю жизнь здесь провёл. Потому что Володя спокоен.
Проход перед нами не похож на предыдущие: он длиннее и шире. Бросаем камешек — летит далеко. Но времени протягивать верёвку у нас просто нет: надо выбраться из подземелья до темноты. Смельчак Дима решается прыгать первым. Его спина и голова исчезают в круглом, закатанном в железо отверстии. Держась одной рукой за острый край, Дима светит фонарём вниз. Отпускает руку. Кажется, что проходит несколько секунд — гулкий удар армейских ботинок о бетонный пол.
— Нормально, шкуродёр хороший, — слышится снизу раскатистое эхо.
— Дим, что там?
— Иди сюда, увидишь!
Хочется вцепиться в кого-нибудь и отговорить прыгать в эту адскую дыру. Ноги скользят по влажному железу, опускаются в неизвестность. Куда прыгать? Оттуда доносятся голоса тех, кто уже спустился. Вдох, разжатые пальцы, недолгий полёт, приземление. Фу-ух!
Перед нами — не очередной шкуродёр, а тоннель, в конце которого маленькая звёздочка света. Настоящего, не от фонарика! И мы, как в рассказах о клинической смерти, устремляемся к ней. Шаги становятся быстрее, спины прямее, дыхание глубже. Мы уже почти бежим. И орём: «У-р-ра!».
К счастью, мы успели выбраться наружу засветло: солнце краснеет, собираясь уступить место луне. Обнимаемся, радуемся, как дети. Очень вкусная вода из родника, что неподалёку, пирожки из рюкзака. Бросаем прощальный взгляд на бункер и уходим. Махина, которая могла выстоять в ядерную войну, но была взята голыми руками мародёров, смотрит вслед глазницами нарисованных окон.
Кирилл Железнов, Валентина Воробьева, «Крымская Правда»
Читайте также:
