Ильинский маяк — маяк на мысе Святого Ильи
Маяк на мысе Ильи под Феодосией уже 114 лет указывает путь кораблям. За это время высотные огни сориентировали в Черном море тысячи судов: корабли у этих берегов никогда не тонули. Сам маяк практически полностью был разрушен в годы Великой Отечественной войны, после заново построен, а в начале XXI столетия вместе с мысом-тезкой чуть не исчез с лица земли.
За белоснежным забором на пригорке пасется такая же белая коза. Отражаясь от козы и от забора, бьет по глазам солнце. Рядом пляшет на ветру фрагмент рыболовной сети, пришпиленный к стене ржавым гвоздем. К ветхому сараю привалился изъеденный морской солью якорь. Из вскопанной земли на грядках пробивается сочная зелень. Ветер треплет козьи бока, скачет по верхушкам скудных деревьев, ударяется о стены и забивается в дымоход маленького домика. Ветер здесь всюду. Мыс Ильи — 70 метров над морем. Слева, как на ладони, Феодосия, чуть дальше — мыс Чауда, правее виднеются скала-остров Иван-Баба и мыс Киик-Атлама, из-за которого торчит колпак Карадага. И кругом море — сегодня оно бирюзовое, с белой пеной. Идеальное место, чтобы снимать кино или встретить старость. Так считает Любовь Калинцова. И белый забор, и приземистый домик, и ветхий сарай, и белая коза — это ее скромное хозяйство. Сначала она жила на мысе Ильи с мужем и еще несколькими семьями, которые обслуживали маяк. Теперь — одна, с повзрослевшим сыном.
«Здесь хорошо. Если и уезжать, то только в Европу, — Любовь ловко достает ведром воду из колодца посреди двора. — Там маяки не огораживают — потому что никто не лазит. А здесь... много любопытных, каждый норовит взять, что плохо лежит. Приходится гонять».
Любовь смеется, и кожа не по сезону обожженного солнцем лица веером собирается в уголках глаз. Под ногами молча путается дворовый пес Дик. Охранник из него плохой, напрашивается на ласку, подставляя голову под мою ладонь. И когда получает конфету, тоже улыбается.
Семья Калинцовых — единственные жители мыса Ильи, ветераны маячного дела. Начинали на севере — полжизни светили кораблям в Баренцевом море, а стареть перебрались на юг. Сначала работали на маяке в Керчи, а потом обустроились на мысе Ильи. Живут здесь 25 лет. Вернее, живет: супруг Любови Калинцовой Сергей скончался несколько лет назад. На маяке Любовь уже не работает — вышла на пенсию и осталась здесь жить. Ильинский маяк считает последним в своей жизни. «Я была верной женой, ездила за мужем по гарнизонам, всему научилась. Сама-то я из Луцка, Волынской области, — говорит Любовь, словно сказку сказывает, — нараспев. — Техником маяка была: запускала его, выключала, следила за чистотой».
Когда-то на мысе Ильи кипела жизнь. В четырех приземистых домах своим замкнутым государством — в советские годы маяки принадлежали военным, территория охранялась — жили шесть семей. Здесь была даже своя электростанция, которую запускали раз в три дня. Единственную проблему — с водой — решали, аккумулируя дождевую. Все шесть семей обслуживали маяк: работали в три смены по восемь часов. Строго по суперточным часам (их обязательно проверяли раз в день по сигналу точного времени) вахтенные должны были во время захода и восхода солнца (оно рассчитывалось по астрономической таблице каждый год) включать и выключать маяк. Те, кто был свободен от вахты, занимались хозяйством: убирали территорию, белили и ремонтировали здания, следили за чистотой. В конце восьмидесятых Ильинский маяк автоматизировали и народ разъехался.
Сейчас маяк обслуживают два человека: смотритель маяка и смотритель огня. Оба живут в Феодосии и приезжают на мыс Ильи только на дежурства. В день, когда мы попали на Ильинский маяк, смотритель приболел и нашим экскурсоводом был Юрий Лукашев, начальник Керченской группы средств навигационного оборудования. Юрий Владимирович в шутку называет себя властелином крымских маяков: будучи военным, посвятил маячному делу больше 40 лет, сегодня в его ведении находятся все 16 крымских маяков.
Маяки — как люди: у каждого своя биография и даже удостоверение личности — паспорт маяка. В нем указаны частота мигания, дальность светового сигнала, высота. Ильинский маяк низкорослый — всего 15 метров.
«Здесь высота не нужна, потому что сам по себе мыс высокий», — поясняет Юрий Владимирович, отпирая дверь маяка ключом. Чувствую себя Буратино перед нарисованным на холсте очагом, за которым скрывается манящая неизвестность. Лукашев толкает тяжелую дверь, и мы оказываемся в полости белокаменной башни. Ильинский маяк очень красив. Снаружи. Но то, что я вижу внутри, разочаровывает. На полу кафель, на стенах побелка, наверх уходят железные лестницы — даже не винтовые, как я себе представляла, а вертикальные.
«Этот маяк — сравнительно новый, — рассказывает Юрий Владимирович на ходу, пока мы с фотографом и смотрителем огня Виталием Сергиенко взбираемся по вертикальной лестнице к сигнальным огням. — В конце 1941 года, во время десантной операции, наши корабли обстреливали немцев, ну и заодно полностью снесли маяк. Он был проще нынешнего. Каменный у нас появился уже после войны, в 1954 году».
Несколько лестничных маршей — и мы оказываемся на смотровой площадке. В центре — огромный фонарь из сотен светодиодов. Это — «сердце» маяка.
Ритмы «сердца» отслеживает смотритель огня Виталий Сергиенко. Виталий Владимирович внешне похож на матроса Лома из мультфильма про капитана Врунгеля: высок, нескладен, немногословен, о себе рассказывает неохотно. Служил на атомной подлодке на Северном флоте, вернулся в Феодосию, долго искал работу. Навыки техника-механика пригодились на маяке — и последние три года он каждый день поднимается на башню, к сигнальным огням. Работа несложная.
«Слежу за порядком, за тем, чтобы вся аппаратура работала, чтобы стекла были чистые. От пыли или от сырости технику может „замкнуть“, — Виталий сидит на полу смотровой площадки, свесив ноги в пустоту лестничного проема, щурится на солнце. — Сейчас все автоматизировано: стемнело — маяк включился, рассвело — выключился. Я вечером прогуливаюсь по набережной в Феодосии, смотрю — светит, значит, все нормально. Это раньше маяк обслуживали в 24 руки».
«В XIX веке огонь сложнее, чем этот, был, — кивая на светодиодный фонарь, включается в разговор Юрий Лукашев. — Этот — чисто белый, а тогда маяк давал зеленый и белый свет — как индивидуальный позывной. Эффект достигался благодаря крутящейся ширме. Она работала как часы-ходики — за счет гири. Гиря весом восемь пудов (около 128 кг, — прим.) постепенно опускалась вниз на канате и через систему шестеренок заставляла цветную шторку крутиться вокруг неподвижного огня. Когда „завод“ кончался, маячник поднимал гирю наверх устройством вроде лебедки».
Лет 200 назад в крымских маяках использовали масляные лампы. Они работали на растительном масле высшей очистки — из сурепки. Такое топливо не давало копоти. Во второй половине XIX века и вплоть до конца 1920-х годов в маячных фонарях горело минеральное масло. Позже в лампы стали заливать осветительный керосин высшей очистки, потом на некоторых маяках использовали ацитилен. Потом наступила эпоха ламп накаливания. Самый первый маяк России, получивший электрическое освещение, находился в Одессе.
Современный светооптический модуль, собранный на ярких светодиодах, на маяке установили семь лет назад. «У ламп накаливания была своя особенность: через 200–300 часов работы они перегорали. Как только лампочка гасла, вахтенному поступал звуковой сигнал, и лампочке быстро находили замену. Сейчас используют светодиод. Яркость дает такую же, а потребление электричества меньше», — разъясняет Юрий Лукашев. Тогда же, в 2006 году, включать и выключать маяк доверили электронике.
— Если сейчас все работает самостоятельно, а у моряков есть джи-пи-эс, зачем вообще нужен маяк или смотрители? — задаю вопрос, который не дает мне покоя с первых минут нашей беседы.
— Без высотных ориентиров моряки обойтись никогда не смогут, несмотря ни на какие современные технологии. Аппаратура может выходить из строя, а тут в любой момент видно: в россыпи огней на мысе моргает маяк Ильинский, — поэтично отвечает смотритель огня Виталий.
— А кто будет насекомых гонять? Вон, видите, жучок, а его тут быть не должно, — то ли в шутку, то ли всерьез меняет тему Лукашев, заметив на стекле букашку. — Все-таки здесь чувствительная аппаратура. Насекомых надо ловить.
Жук, словно почуяв угрозу, забивается в щель между стеной и стеклом. За окном, по всему диаметру занавешенному сеткой (защита от птиц), — панорама, от которой кружится голова. Ощущение такое, будто летишь над морем. А ведь если бы не случайность, не было сейчас здесь этой красоты: ни маяка, ни самого мыса Ильи.
Лет 10 тому назад в земле возле дома маячников-старожилов Калинцовых нашли старый подвал с «сюрпризом» от немецких оккупантов. 87 снарядов и сотни гранат были аккуратно сложены в плетеные корзины и ждали своего часа. Тогда саперы, которые вывезли военный «клад» на полигон в Старый Крым, признались: если бы снаряды взорвались, от мыса не осталось бы и следа. Эту историю рассказала нам на прощанье Любовь Калинцова. Стоя на краю мыса, под ветром, похожая на постаревшую Ассоль.
Высота: 15 метров
Высота над уровнем моря: 65 метров
Дальность видимости: 20 миль (37 километров)
Диаметр: 2,2 метра
Количество ступеней: 49
Количество светодиодов в светильнике: 290 штук
Цвет свечения: белый
Огонь на маяке на мысе святого Ильи впервые зажгли в 1870-х годах. Построенный на деньги феодосийского яхтенного клуба маяк был примитивным: установленная на козлах деревянная будка, в которой зажигали огонь. В то время он был маломощный — светил всего на 3,5 километра. Недалеко от будки находился колокол, в который звонили во время тумана.
За несколько месяцев до начала XX века на мысе Ильи появилась деревянная маячная башня — подарок Феодосии от жены статского советника Евдокии Рукавишниковой. Дама привезла на крымский курорт своего больного туберкулезом сына. Рукавишниковы жили в хибарке на мысе Ильи, и, когда ребенок выздоровел, счастливая мать захотела отблагодарить место его исцеления.
Деревянный маяк исправно служил морякам до 1911 года. Потом его перестроили: поставили металлические козлы и маячную будку, заменили осветительный аппарат более мощным, а вместо колокола смонтировали пневматическую сирену. Во время Великой Отечественной войны Ильинский маяк был частично разрушен и восстановлен лишь в 1954 году.
Аборигены маяка
За белоснежным забором на пригорке пасется такая же белая коза. Отражаясь от козы и от забора, бьет по глазам солнце. Рядом пляшет на ветру фрагмент рыболовной сети, пришпиленный к стене ржавым гвоздем. К ветхому сараю привалился изъеденный морской солью якорь. Из вскопанной земли на грядках пробивается сочная зелень. Ветер треплет козьи бока, скачет по верхушкам скудных деревьев, ударяется о стены и забивается в дымоход маленького домика. Ветер здесь всюду. Мыс Ильи — 70 метров над морем. Слева, как на ладони, Феодосия, чуть дальше — мыс Чауда, правее виднеются скала-остров Иван-Баба и мыс Киик-Атлама, из-за которого торчит колпак Карадага. И кругом море — сегодня оно бирюзовое, с белой пеной. Идеальное место, чтобы снимать кино или встретить старость. Так считает Любовь Калинцова. И белый забор, и приземистый домик, и ветхий сарай, и белая коза — это ее скромное хозяйство. Сначала она жила на мысе Ильи с мужем и еще несколькими семьями, которые обслуживали маяк. Теперь — одна, с повзрослевшим сыном.
Любовь смеется, и кожа не по сезону обожженного солнцем лица веером собирается в уголках глаз. Под ногами молча путается дворовый пес Дик. Охранник из него плохой, напрашивается на ласку, подставляя голову под мою ладонь. И когда получает конфету, тоже улыбается.
Семья Калинцовых — единственные жители мыса Ильи, ветераны маячного дела. Начинали на севере — полжизни светили кораблям в Баренцевом море, а стареть перебрались на юг. Сначала работали на маяке в Керчи, а потом обустроились на мысе Ильи. Живут здесь 25 лет. Вернее, живет: супруг Любови Калинцовой Сергей скончался несколько лет назад. На маяке Любовь уже не работает — вышла на пенсию и осталась здесь жить. Ильинский маяк считает последним в своей жизни. «Я была верной женой, ездила за мужем по гарнизонам, всему научилась. Сама-то я из Луцка, Волынской области, — говорит Любовь, словно сказку сказывает, — нараспев. — Техником маяка была: запускала его, выключала, следила за чистотой».
Когда-то на мысе Ильи кипела жизнь. В четырех приземистых домах своим замкнутым государством — в советские годы маяки принадлежали военным, территория охранялась — жили шесть семей. Здесь была даже своя электростанция, которую запускали раз в три дня. Единственную проблему — с водой — решали, аккумулируя дождевую. Все шесть семей обслуживали маяк: работали в три смены по восемь часов. Строго по суперточным часам (их обязательно проверяли раз в день по сигналу точного времени) вахтенные должны были во время захода и восхода солнца (оно рассчитывалось по астрономической таблице каждый год) включать и выключать маяк. Те, кто был свободен от вахты, занимались хозяйством: убирали территорию, белили и ремонтировали здания, следили за чистотой. В конце восьмидесятых Ильинский маяк автоматизировали и народ разъехался.
Низкорослый «воин света»
Маяки — как люди: у каждого своя биография и даже удостоверение личности — паспорт маяка. В нем указаны частота мигания, дальность светового сигнала, высота. Ильинский маяк низкорослый — всего 15 метров.
«Здесь высота не нужна, потому что сам по себе мыс высокий», — поясняет Юрий Владимирович, отпирая дверь маяка ключом. Чувствую себя Буратино перед нарисованным на холсте очагом, за которым скрывается манящая неизвестность. Лукашев толкает тяжелую дверь, и мы оказываемся в полости белокаменной башни. Ильинский маяк очень красив. Снаружи. Но то, что я вижу внутри, разочаровывает. На полу кафель, на стенах побелка, наверх уходят железные лестницы — даже не винтовые, как я себе представляла, а вертикальные.
«Этот маяк — сравнительно новый, — рассказывает Юрий Владимирович на ходу, пока мы с фотографом и смотрителем огня Виталием Сергиенко взбираемся по вертикальной лестнице к сигнальным огням. — В конце 1941 года, во время десантной операции, наши корабли обстреливали немцев, ну и заодно полностью снесли маяк. Он был проще нынешнего. Каменный у нас появился уже после войны, в 1954 году».
Несколько лестничных маршей — и мы оказываемся на смотровой площадке. В центре — огромный фонарь из сотен светодиодов. Это — «сердце» маяка.
Ритмы «сердца» отслеживает смотритель огня Виталий Сергиенко. Виталий Владимирович внешне похож на матроса Лома из мультфильма про капитана Врунгеля: высок, нескладен, немногословен, о себе рассказывает неохотно. Служил на атомной подлодке на Северном флоте, вернулся в Феодосию, долго искал работу. Навыки техника-механика пригодились на маяке — и последние три года он каждый день поднимается на башню, к сигнальным огням. Работа несложная.
«Слежу за порядком, за тем, чтобы вся аппаратура работала, чтобы стекла были чистые. От пыли или от сырости технику может „замкнуть“, — Виталий сидит на полу смотровой площадки, свесив ноги в пустоту лестничного проема, щурится на солнце. — Сейчас все автоматизировано: стемнело — маяк включился, рассвело — выключился. Я вечером прогуливаюсь по набережной в Феодосии, смотрю — светит, значит, все нормально. Это раньше маяк обслуживали в 24 руки».
Эволюция маяка
«В XIX веке огонь сложнее, чем этот, был, — кивая на светодиодный фонарь, включается в разговор Юрий Лукашев. — Этот — чисто белый, а тогда маяк давал зеленый и белый свет — как индивидуальный позывной. Эффект достигался благодаря крутящейся ширме. Она работала как часы-ходики — за счет гири. Гиря весом восемь пудов (около 128 кг, — прим.) постепенно опускалась вниз на канате и через систему шестеренок заставляла цветную шторку крутиться вокруг неподвижного огня. Когда „завод“ кончался, маячник поднимал гирю наверх устройством вроде лебедки».
Лет 200 назад в крымских маяках использовали масляные лампы. Они работали на растительном масле высшей очистки — из сурепки. Такое топливо не давало копоти. Во второй половине XIX века и вплоть до конца 1920-х годов в маячных фонарях горело минеральное масло. Позже в лампы стали заливать осветительный керосин высшей очистки, потом на некоторых маяках использовали ацитилен. Потом наступила эпоха ламп накаливания. Самый первый маяк России, получивший электрическое освещение, находился в Одессе.
Современный светооптический модуль, собранный на ярких светодиодах, на маяке установили семь лет назад. «У ламп накаливания была своя особенность: через 200–300 часов работы они перегорали. Как только лампочка гасла, вахтенному поступал звуковой сигнал, и лампочке быстро находили замену. Сейчас используют светодиод. Яркость дает такую же, а потребление электричества меньше», — разъясняет Юрий Лукашев. Тогда же, в 2006 году, включать и выключать маяк доверили электронике.
Как маяк от смерти спасли
— Если сейчас все работает самостоятельно, а у моряков есть джи-пи-эс, зачем вообще нужен маяк или смотрители? — задаю вопрос, который не дает мне покоя с первых минут нашей беседы.
— Без высотных ориентиров моряки обойтись никогда не смогут, несмотря ни на какие современные технологии. Аппаратура может выходить из строя, а тут в любой момент видно: в россыпи огней на мысе моргает маяк Ильинский, — поэтично отвечает смотритель огня Виталий.
— А кто будет насекомых гонять? Вон, видите, жучок, а его тут быть не должно, — то ли в шутку, то ли всерьез меняет тему Лукашев, заметив на стекле букашку. — Все-таки здесь чувствительная аппаратура. Насекомых надо ловить.
Жук, словно почуяв угрозу, забивается в щель между стеной и стеклом. За окном, по всему диаметру занавешенному сеткой (защита от птиц), — панорама, от которой кружится голова. Ощущение такое, будто летишь над морем. А ведь если бы не случайность, не было сейчас здесь этой красоты: ни маяка, ни самого мыса Ильи.
Лет 10 тому назад в земле возле дома маячников-старожилов Калинцовых нашли старый подвал с «сюрпризом» от немецких оккупантов. 87 снарядов и сотни гранат были аккуратно сложены в плетеные корзины и ждали своего часа. Тогда саперы, которые вывезли военный «клад» на полигон в Старый Крым, признались: если бы снаряды взорвались, от мыса не осталось бы и следа. Эту историю рассказала нам на прощанье Любовь Калинцова. Стоя на краю мыса, под ветром, похожая на постаревшую Ассоль.
Паспорт маяка
Высота: 15 метров
Высота над уровнем моря: 65 метров
Дальность видимости: 20 миль (37 километров)
Диаметр: 2,2 метра
Количество ступеней: 49
Количество светодиодов в светильнике: 290 штук
Цвет свечения: белый
Биография Ильинского маяка
Огонь на маяке на мысе святого Ильи впервые зажгли в 1870-х годах. Построенный на деньги феодосийского яхтенного клуба маяк был примитивным: установленная на козлах деревянная будка, в которой зажигали огонь. В то время он был маломощный — светил всего на 3,5 километра. Недалеко от будки находился колокол, в который звонили во время тумана.
За несколько месяцев до начала XX века на мысе Ильи появилась деревянная маячная башня — подарок Феодосии от жены статского советника Евдокии Рукавишниковой. Дама привезла на крымский курорт своего больного туберкулезом сына. Рукавишниковы жили в хибарке на мысе Ильи, и, когда ребенок выздоровел, счастливая мать захотела отблагодарить место его исцеления.
Деревянный маяк исправно служил морякам до 1911 года. Потом его перестроили: поставили металлические козлы и маячную будку, заменили осветительный аппарат более мощным, а вместо колокола смонтировали пневматическую сирену. Во время Великой Отечественной войны Ильинский маяк был частично разрушен и восстановлен лишь в 1954 году.
Илона Тунанина, «Республика»
Читайте также:
