Ильинский маяк на мысе святого Ильи
Как-то случилось мне с товарищами заночевать на вершине горы Опук. Весенняя ночь была полна запахов и звуков. Не разжигая огня (заповедник всё-таки!), просидели мы полночи за разговорами, любуясь звёздами и огнями далёких маяков. Помню, даже спорили, какой огонь какому маяку принадлежит: Чаудинскому, Киик-Атламскому или Ильинскому. И только недавно я узнал проблесковый «почерк» маяка на мысе Святого Ильи: проблеск три секунды — пауза три секунды — проблеск три секунды — пауза шесть секунд. А режим мигания задаётся кварцевым генератором...
Об этом узнал, попав на мыс Ильи и встретив там очень интересных людей, жизнь которых связана с Ильинским маяком. Сергей Каленцов — поэт, а кем ещё можно быть на этой круче в полста метров над уровнем чудесного моря кругом! Сергей так говорит о маяке:
Впервые маяк заработал 17 февраля 1899 года. А строиться начал за 110 лет до этого. Маяк был частично разрушен во время Великой Отечественной войны и восстановлен лишь в 1955 году. А в конце января 2006 года на Ильинском маяке была установлена новейшая оптическая аппаратура. Сегодня от Одессы до Новороссийска насчитывается 18 маяков, но таких, как феодосийский, — не более четырёх. Его высокая значимость обусловлена расположением возле гавани, что делает маяк ещё и весьма прибыльным. Принадлежит объект Министерству транспорта Украины.
Феодосийцы, кажется, настолько привыкли к сооружению, что и забыли о его существовании. А ведь история маяка неординарна. Западная оконечность Феодосийского залива создаёт немалую угрозу судоходству. Опасность возрастает оттого, что скалистый и обманчивый мыс Ильи как бы прикрывает вход в гавань, которая вот уже 25 веков имеет международное значение. В период осенне-зимних штормов здесь нередко гибли корабли, и необходимость обозначить опасное место город сознавал давно. Надо думать, что костры здесь разжигали ещё древние греки, однако каких-либо упоминаний об этом не сохранилось.
До самого конца девятнадцатого века на всём побережье Крыма от Ай-Тодора до Чауды не было ни одного маячного огня. И только в 1890 году здесь разбились пароходы «Великий князь Константин» и «Владимир». Проблему решило, можно сказать, чудо.
В конце 1890 года жена действительного статского советника Евдокия Рукавишникова привезла в Феодосию больного туберкулёзом сына Колю. Благотворный климат спас мальчика, и Евдокия, желая отблагодарить город, на свои скромные средства построила маяк. В нём использовался отличный аппарат шведской системы Линдберга, установленный в будке на деревянных козлах. По тем временам аппаратура недешёвая, но велика Россия своими людьми.
Как вспоминала Евдокия Константиновна Дмитриева (урождённая Рукавишникова), её отец Константин Васильевич Рукавишников в1893–1897 годах был московским городским головой, принимал активное участие в работе многих благотворительных и просветительных учреждений Москвы. Почти двадцать пять лет он возглавлял попечительский совет Рукавишниковского приюта для малолетних преступников, основанного его братом Николаем Васильевичем. Мать Евдокии Константиновны, Евдокия Николаевна Рукавишникова, также была незаурядным, деятельным и благородным человеком, всегда стремившимся приносить пользу людям. Ильинский маяк в Феодосии, больница в подмосковном Крюкове, лазарет для раненных во время Японской войны в их доме на Большой Никитской в Москве, преобразованный после войны в образцовую хирургическую лечебницу, просуществовавшую вплоть до революции, — всё это дела Евдокии Николаевны.
Связь москвичей Рукавишниковых с Феодосией возникла давно. Отец Константина Васильевича — Василий Никитич Рукавишников в конце шестидесятых годов купил в Феодосии недалеко от дома-галереи Айвазовского дачу, где семья проводила каждое лето.
Вот что рассказал в своих воспоминаниях Николай Рукавишников:
И вот маяк на мысе Святого Ильи появился! Рукавишниковой предлагали назвать его своим именем. Но она из скромности и особого чувства, что маяк этот является как бы её благодарностью Феодосии за полученное тут счастье — выздоровление сына, искренне и просто решила: на мысе Святого Ильи необходим маяк, пусть он и называется маяком Святого Ильи.
Не хватило средств на колокол. Рукавишникова начала вязать кошельки для мелочи. Их охотно у неё брали, помогали сбывать, зная, что это — на колокол для маяка! Были случаи, что купленный кошелёчек возвращали ей, наполненный золотыми монетами. Нужная сумма набралась довольно скоро, и колокол загудел в тумане. Ау, современные «спонсоры», смогли бы вы так?
Когда капитаны сказали Евдокии Николаевне, что, проходя мимо мыса Святого Ильи, они в честь неё снимают перед маяком фуражки, не выдержала — заплакала...
А ещё мыс Ильи вызывал горькие слёзы: в годы гражданской здесь белые расстреливали красных, а красные — белых. Гибли тут краснофлотцы Феодосийского десанта. Море вблизи Феодосии не раз окрашивалось кровью. На берегах полно ржавого железа — патроны, снаряды, пуговицы от мундиров.
Сергей Каленцов переводит дух от эмоционального рассказа и снова бросается в пучину своих стихов:
Оказывается, в модуле используются мощные светодиоды. Их ресурс не менее тысячи часов, а у ламп, используемых ранее, около трёх тысяч. С высоты пятнадцатиметровой башни и полсотни метров обрыва мыса Ильи более ста лет светит маяк кораблям. Проблеск три секунды — пауза три секунды — проблеск три секунды — пауза шесть секунд...
Об этом узнал, попав на мыс Ильи и встретив там очень интересных людей, жизнь которых связана с Ильинским маяком. Сергей Каленцов — поэт, а кем ещё можно быть на этой круче в полста метров над уровнем чудесного моря кругом! Сергей так говорит о маяке:
Сей дивный мыс от сотворенья
У моря вечным
стражем встал.
В седые времена Гомера
Эллина гордого встречал...
Впервые маяк заработал 17 февраля 1899 года. А строиться начал за 110 лет до этого. Маяк был частично разрушен во время Великой Отечественной войны и восстановлен лишь в 1955 году. А в конце января 2006 года на Ильинском маяке была установлена новейшая оптическая аппаратура. Сегодня от Одессы до Новороссийска насчитывается 18 маяков, но таких, как феодосийский, — не более четырёх. Его высокая значимость обусловлена расположением возле гавани, что делает маяк ещё и весьма прибыльным. Принадлежит объект Министерству транспорта Украины.
Феодосийцы, кажется, настолько привыкли к сооружению, что и забыли о его существовании. А ведь история маяка неординарна. Западная оконечность Феодосийского залива создаёт немалую угрозу судоходству. Опасность возрастает оттого, что скалистый и обманчивый мыс Ильи как бы прикрывает вход в гавань, которая вот уже 25 веков имеет международное значение. В период осенне-зимних штормов здесь нередко гибли корабли, и необходимость обозначить опасное место город сознавал давно. Надо думать, что костры здесь разжигали ещё древние греки, однако каких-либо упоминаний об этом не сохранилось.
До самого конца девятнадцатого века на всём побережье Крыма от Ай-Тодора до Чауды не было ни одного маячного огня. И только в 1890 году здесь разбились пароходы «Великий князь Константин» и «Владимир». Проблему решило, можно сказать, чудо.
В конце 1890 года жена действительного статского советника Евдокия Рукавишникова привезла в Феодосию больного туберкулёзом сына Колю. Благотворный климат спас мальчика, и Евдокия, желая отблагодарить город, на свои скромные средства построила маяк. В нём использовался отличный аппарат шведской системы Линдберга, установленный в будке на деревянных козлах. По тем временам аппаратура недешёвая, но велика Россия своими людьми.
Как вспоминала Евдокия Константиновна Дмитриева (урождённая Рукавишникова), её отец Константин Васильевич Рукавишников в
Связь москвичей Рукавишниковых с Феодосией возникла давно. Отец Константина Васильевича — Василий Никитич Рукавишников в конце шестидесятых годов купил в Феодосии недалеко от дома-галереи Айвазовского дачу, где семья проводила каждое лето.
Вот что рассказал в своих воспоминаниях Николай Рукавишников:
Осенью мать подала заявление в дирекцию маяков о желании принять на свой счёт постройку маяка на мысе Святого Ильи. Через некоторое время получила ответ, которым дирекция маяков уполномочивала её взять установку „шведского огня“ на мысе. При этом были приложены план и чертежи, сам аппарат дирекция маяков заказывала в Финляндии. Руководство постройкой маяка мать поручила технику Алексею Алексеевичу Полевому, с братом которого была знакома. Летом мы с матерью уезжали домой. Когда же вернулись, нашли постройку маяка в полном разгаре, устанавливались большие деревянные козлы с будочкой на вершине, где должен был поместиться осветительный аппарат. Кроме того, мы увидели строившийся дом для сторожа, а в большой казарме, приспособленной под квартиру, жил строитель маяка А. А. Полевой.Кстати, чтобы получить кредит на стройку, Рукавишниковы заложили собственную дачу.
И вот маяк на мысе Святого Ильи появился! Рукавишниковой предлагали назвать его своим именем. Но она из скромности и особого чувства, что маяк этот является как бы её благодарностью Феодосии за полученное тут счастье — выздоровление сына, искренне и просто решила: на мысе Святого Ильи необходим маяк, пусть он и называется маяком Святого Ильи.
Не хватило средств на колокол. Рукавишникова начала вязать кошельки для мелочи. Их охотно у неё брали, помогали сбывать, зная, что это — на колокол для маяка! Были случаи, что купленный кошелёчек возвращали ей, наполненный золотыми монетами. Нужная сумма набралась довольно скоро, и колокол загудел в тумане. Ау, современные «спонсоры», смогли бы вы так?
Когда капитаны сказали Евдокии Николаевне, что, проходя мимо мыса Святого Ильи, они в честь неё снимают перед маяком фуражки, не выдержала — заплакала...
А ещё мыс Ильи вызывал горькие слёзы: в годы гражданской здесь белые расстреливали красных, а красные — белых. Гибли тут краснофлотцы Феодосийского десанта. Море вблизи Феодосии не раз окрашивалось кровью. На берегах полно ржавого железа — патроны, снаряды, пуговицы от мундиров.
Сергей Каленцов переводит дух от эмоционального рассказа и снова бросается в пучину своих стихов:
Но пала тьма на землю эту.Сам Каленцов производит впечатление «морского волка», просолённого океаном и прокалённого солнцем разных широт. «Это из-за детей тут поселился, а до того нигде больше трёх лет не мог прожить. Тянуло в океан или в тайгу». Провёл детство на Львовщине, юношей работал в рыболовецкой бригаде на берегу Азова. Потом подводный флот, «средиземка» туда-сюда без всплытия«. Не смог после увольнения без моря. Северный промысловый флот и южные страны. «Испанский стал, как родной, сны на английском снились», — рассказывает Сергей. Но развал страны развалил и океанический рыболовный флот. Подался Каленцов в другую стихию — в Сибирь, в тайгу. Но всё вспоминал море и друзей, рождая стихи и образы:
Быть может, зависть и грехи
Столкнули в брани
кровь родную...
Уже так было — снова будет,И вот маяк на мысу. «Белый огонь его виден более чем за восемнадцать миль», — говорит Сергей, а я спешно пересчитываю в уме на километры: почти тридцать четыре километра, неплохо.
Белеет Память на Илье.
Что б с нами в жизни ни случилось,
Маяк направленный — к тебе.
Оказывается, в модуле используются мощные светодиоды. Их ресурс не менее тысячи часов, а у ламп, используемых ранее, около трёх тысяч. С высоты пятнадцатиметровой башни и полсотни метров обрыва мыса Ильи более ста лет светит маяк кораблям. Проблеск три секунды — пауза три секунды — проблеск три секунды — пауза шесть секунд...
Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»
Читайте также:
