Как русский купец Петр Губонин сделал из Гурзуфа первоклассный курорт
Но почему он решил покинуть обжитое место, свою малую родину, и обосноваться в Крыму? На этот счет высказываются две версии. Первая сводится к тому, что, будучи человеком практичным, Губонин решил, что гостиницы на берегу Черного моря в ближайшем будущем принесут немалый доход, оттого и поспешил застолбить место. Но странно, однако, что он начал строиться в Гурзуфе, куда в конце XIX века и дорога-то сносная не была проведена, не говоря уже о прочей инфраструктуре. Вторая версия вроде бы все объясняет: Губонину по душе пришлось именно это место — Гурзуф, а для человека, проложившего пять тысяч верст железных дорог и построившего несколько металлургических заводов, обеспечить поселок электричеством, водопроводом и канализацией не составляло особого труда.
Так кем все же был Петр Губонин — прожженным дельцом или романтиком, готовым бросить все и уехать на край света?
Петр Ионович Губонин был человеком явно незаурядным. Он родился в 1828 году в крепостной крестьянской семье в деревне Борисово Коломенского уезда Московской губернии. Окончив три класса приходской школы, он, как и его отец, начал работать камнерезом. Работа эта крайне тяжелая, требующая большой физической силы, но Петр (в переводе с древнегреческого это имя означает «камень»), судя по всему, неплохо с ней справлялся. В 1845 году он уже был принят десятником к купцу Русанову, работавшему на сооружении Брестского шоссе.
В отличие от других десятников, которые щедро раздавали рабочим зуботычины, Губонин, шутя ломающий подковы, на рабочих даже не повышал голос, а потому пользовался немалым авторитетом. Известно, что в качестве подрядчика он принял участие в облицовке гранитом цоколя Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге и в возведении московских набережных. Денег, которые он заработал, хватило на то, чтобы в 1858 году выкупиться у помещика Бибикова из крепостной зависимости и записаться в третью гильдию московского купечества.
Тем временем Россия переживала перемены: печально окончившаяся для страны Крымская кампания продемонстрировала отставание огромной империи во многих отраслях, в первую очередь в протяженности железных дорог. Для решения этой задачи потребовались люди особого склада — предприимчивые, но преданные интересам дела. Губонин как раз был одним из них. Все началось с того, что он получил подряд на строительство каменных мостов и обустройство некоторых участков Южной железной дороги. Качество выполненных работ было отменным, а потому Губонина и его компаньонов привлекли к обустройству Московско-Рязанской и Орловско-Витебской железных дорог. Вскоре выяснилось, что многие подрядчики безбожно экономили на строительстве железных дорог, из-за чего их размывало после первого дождя. Пришлось Губонину взять на себя не только обустройство дорог и строительство мостов, но и прокладку железнодорожного полотна.
В 1868 году он построил Грязе-Царицынскую железную дорогу, в 1870 году — Балтийскую, в 1870–1875 годах — Лозово-Севастопольскую, в 1875–1878-х — Уральскую горнозаводскую дорогу. В ходе прокладки уральской магистрали проектировщики допустили ошибки, однако Губонин не остановил строительство, хотя вынужден был работать себе в ущерб — фактические затраты оказались гораздо выше расчетных.
Однако строительством железных дорог Губонин не ограничивался. Он, например, был учредителем нескольких крупных заводов. Так, в 1873 году в партнерстве с князем Тенишевым и инженером Голубевым он учредил «Акционерное общество Брянского рельсопрокатного, железоделательного и механического завода». Так в городе Бежица появилось одно из крупнейших в России машиностроительных предприятий, ныне это Брянский машиностроительный завод. А в 1887 году Губонин основал в Екатеринославской губернии Южно-Российский железопрокатный завод, известный ныне как Днепропетровский металлургический завод. И это далеко не полный перечень предприятий, в учреждении которых Губонин принял участие.
Историк и публицист Константин Скальковский так отзывался об этом предпринимателе:
Глядя на Губонина с его чисто русской наружностью, красивыми оборотами речи и мягкими манерами, мне становилось ясно, как бояре и дьяки московской Руси без малейшего образования, кроме грамотности, заимствованной у пономаря или из чтения рукописных переводов нескольких книг византийских церковных писателей, решали с успехом важнейшие государственные дела, искусно вели дипломатические переговоры и лицом в грязь не ударяли при утонченном дворе Людовика XV.Понятно, что столь впечатляющие достижения Петра Губонина, рост его капиталов, которые он, впрочем, немедленно пускал в дело или жертвовал на благотворительность, не могли остаться без внимания. О миллионах Губонина по всей Москве ходили самые невероятные слухи. Владимир Гиляровский рассказывал, что появление Губонина в Суконных банях вызывало среди банщиков радостный переполох. Они, побросав других клиентов, со всех ног бросались встречать дорогого гостя — а как же иначе, ведь, как объяснил Гиляровскому один из банщиков, «они через день ходят к нам в эти часы и по рублевке каждому парильщику „на калач“ дают».
Конечно, рубль — это для миллионера Губонина были не деньги, но люди, хорошо его знавшие, утверждали, что в быту он был очень скромным. Кроме того, будучи человеком набожным, строго соблюдал посты. А вот его закадычный друг и компаньон Василий Кокорев действительно любил пустить пыль в глаза, не упуская случая продемонстрировать свои якобы баснословные богатства.
До поры до времени все ограничивалось сплетнями, однако, после того как в 1870 году приятели создали «Волжско-Камский банк» — первое в России финансово-кредитное учреждение без участия иностранного капитала, а в 1874 году учредили «Бакинское нефтяное общество», слухи и сплетни начали принимать характер организованной травли. Если Кокорева это лишь забавляло — он любил быть в центре внимания, то Губонин очень расстраивался. Император Александр II, который весьма ценил Петра Ионовича, старался его поддержать. В 1872 году Губонину было пожаловано дворянство, а в 1875 году ему был присвоен чин действительного статского советника. В ответ Губонин преподнес императору серебряную чернильницу с изображением народов России и надписью: «От бывшего крестьянина, ныне твоею милостью действительного статского советника Петра Губонина». Видимо, императору подарок пришелся по душе, так как он неизменно держал эту чернильницу на столе. Что касается Губонина, то он чинами и регалиями не кичился, продолжая ходить в картузе и долгополом сюртуке.
После гибели Александра II в российском обществе произошли перемены — к купцам и промышленникам, благодаря которым Россия на глазах начала превращаться в индустриальную державу, отношение стало весьма пренебрежительным. «На купца смотрели, — писал журналист Сергей Терпигорев, — не то чтоб с презрением, а как-то чудно. Где, дескать, тебе до нас. Такой же ты мужик, как и все, только вот синий сюртук носишь да и пообтесался немного между господами, а посадить с собою обедать вместе никак нельзя — в салфетку сморкаешься. Не знаю, понимали ли или, лучше сказать, чувствовали ли купцы, что на них так „господа“ смотрят, но если и понимали, они этого все-таки не показывали. Они делали свое дело, покупали и продавали, садились на ближайший стул от двери, вставали с него каждую минуту, улыбались, потели, утирались...»
Вдобавок оживились те, кто распространял о Губонине и Кокореве грязные сплетни. Лекарь-шарлатан Бадмаев позже в своей книжке «Мудрость в русском народе» пересказал одну из них:
Губонин, являясь в министерство в больших смазных сапогах, в кафтане, с мешком серебра, здоровался в швейцарской со швейцарами и курьерами, вынимал из мешка серебро и щедро всех наделял, низко кланялся, чтобы они не забывали своего Петра Ионовича. Затем входил в разные департаменты и отделения, где оставлял каждому чиновнику запечатанный конверт — каждому по достоинству, называя всех по имени и также кланяясь. С превосходительными особами здоровался и целовался, называл их благодетелями русского народа и был быстро допускаем к самому высокопревосходительству. После ухода Петра Ионовича из министерства все ликовали. Это был настоящий праздник, могущий сравниться только с рождественским или пасхальным днем.Вряд ли здесь есть хоть слово правды, хотя бы потому, что по кабинетам столоначальников всегда ходил Кокорев, который знал все ходы и выходы, а Губонин в этом тандеме занимался практическим делом. Но ведь не расскажешь об этом всем и каждому, тем более что люди всегда охотнее верят самым невероятным слухам, чем чистой правде.
В 1972 году поэт Иосиф Бродский написал замечательное стихотворение «Письма римскому другу», в котором есть такие строки:
Если выпало в Империи родиться,
Лучше жить в глухой
провинции у моря.
О каком море идет речь? О Черном, конечно. Вот к Черному морю в свое время отправился и Петр Ионович Губонин, устав слушать сплетни и наветы. И выбрал для пристанища укромный уголок с романтичным названием Гурзуф.
В 1881 году он за 250 тыс. руб. купил имение, построенное в начале века знаменитым герцогом Арманом Эммануэлем дю Плесси Ришелье. После смерти прославленного генерал-губернатора Новороссии и одного из основателей Одессы его имение сменило немало владельцев, но до начала
За несколько лет имение Ришелье, прилегающий к нему небольшой татарский поселок, а также соседнее имение князя Барятинского, приобретенное Петром Ионовичем в 1882 году, преобразились. Беспокойная речка Авунда была усмирена и направлена в новое русло, рядом с ней появился великолепный архитектурный ансамбль из семи гостиниц, в каждой из которых были ванны и души с пресной и морской, теплой и холодной водой. Неподалеку от Гурзуфа, на мысе Суук-Су («холодная вода»), Губонин открыл грязелечебницу. В центре курортного комплекса был возведен фешенебельный ресторан, а чтобы клиенты круглый год могли наслаждаться его гастрономическими изысками, в Гурзуфе построили рыбный завод, пекарни, разбили сад и огород. Обновленный и существенно расширенный парк имения Ришелье был украшен скульптурами и фонтанами, один из которых — фонтан «Ночь» — Губонин привез с Венской выставки.
Утверждение, что Петр Губонин хотел заработать на этом, не соответствует действительности, иначе с какой стати он благоустроил не только свое имение, но и весь поселок, открыл общедоступную аптеку (местному населению лекарства отпускались по льготному тарифу), фельдшерский пункт, почту, телеграф, сберегательную кассу, библиотеку, магазины. Он создавал свой особый мир, в котором всем было бы комфортно жить, где не было бы места взаимной вражде. Так, стараниями Губонина в Гурзуфе были построены мечеть и православный храм. Интересно, что территория имения не была отгорожена от поселка забором — местные жители, люди низкого звания могли гулять по парку вместе с отдыхающими.
Петр Губонин подолгу жил в Гурзуфе и, наверное, был совершенно счастлив, но дела заставляли его время от времени наведываться в Москву. В ходе одной из таких поездок в сентябре 1894 года он скончался. Петр Ионович завещал похоронить себя в склепе, который был сделан под мраморным алтарем гурзуфской церкви. Так и поступили.
В 1902 году сын Петра Губонина — Сергей вынужден был продать гостиничный комплекс «Акционерному обществу курорта Гурзуф». Но и новые хозяева не справились с дорогостоящим хозяйством: переходя из одних рук в другие, оно разорялось и чахло. В январе 1921 года курорт был национализирован и передан в ведение крымского курортного управления, а через год санаторий отошел Наркомвоенмору.
В 1932 году гурзуфская церковь была разрушена, а останки великого промышленника и его жены выброшены на свалку. Местные жители похоронили их, но за давностью лет уже никто не может сказать, где именно. Еще через два года была разрушена гурзуфская мечеть, будто кто-то старался стереть из памяти жителей Крыма все, что напоминало им о Петре Ионовиче Губонине.
Евгений Княгинин, «Первая крымская»
Читайте также:
