Сергей Прокофьев в Крыму
В этом году 60‑летие со дня смерти выдающегося русского композитора Сергея Прокофьева совпало с вековым юбилеем его первого визита в Крым. Мы решили вспомнить, как юный гений отдыхал в Крыму, и какой след оставило в его жизни пребывание на полуострове.
Зима с Максом
«Надо переменить атмосферу, прокатиться, проветриться — и тогда можно снова бодро приняться за труды», — решил в январе 1913 года (по новому стилю уже в феврале)
Решив вопрос с автомобилем, который должен был на следующий день доставить студентов на Южный берег Крыма, Прокофьев и Шмидтгоф отправились в театр на дневное представление. Позже, переодевшись, приятели посетили камерный музыкальный вечер, посвященный творчеству Чайковского. В путевых заметках композитор писал, что «Трио» Петра Ильича доставило ему с другом «большое удовольствие, которому способствовало вполне хорошее исполнение».
Читайте также: Алемдар Караманов — «крымский Бетховен»
Утром друзья отправились в Алушту, по пути в которую, «обдуваемые теплым ветерком и глядя на синее море», «быстро перемахнули перевал».
Погуляв по набережной и найдя Алушту «теплой, но малоинтересной», приятели отправились в Гурзуф. Там они позавтракали в одной из гостиниц. «Съеденная нами белуга согрелась в коньяке и белом вине и сообщила нам свое хорошее расположение духа, а синяя морская гладь манила нас в лодку», — писал Сергей Сергеевич. Воспользовавшись лодочкой, «дуэт» осмотрел грот Пушкина и скалы Адалары, позже ставшие одной из визитных карточек Гурзуфа, а потом отправился в Ялту. Там туристы остановились в самом крупном и фешенебельном отеле — гостинице «Россия». Насладившись Ялтой, друзья отбыли в Алупку, где осмотрели Воронцовский дворец, а затем отправились в Севастополь. «Дворец в Алупке хорош, а парк прямо очарователен и, будучи необыкновенно привлекательным для лета, заставил нас строить планы на этот счет. Появление солнца согрело нас чисто южным теплом, и мы, оценив Алупку лучшей инстанцией южного побережья, уселись в наш экипаж», — писал Прокофьев. В Севастополе юноши посетили Исторический бульвар, где осмотрели знаменитые укрепления времен Крымской войны, выпили в кондитерской шоколада и отправились на поезде в Симферополь. «Когда комфортабельная «Европейская гостиница» приняла нас в свои мягкие постели, а удобный умывальник смыл дорожную грязь, когда услужливый парикмахер обрил наши щеки, а соскучившийся чемодан облек в чистое белье — мы почувствовали истинное культурное наслаждение и спали целые полсуток», — фиксировал Прокофьев в путевом дневнике. На следующий день он отправился в Санкт-Петербург. А его приятель, имевший знакомых среди симферопольцев, остался в Крыму. Через пару месяцев, заранее отослав Прокофьеву прощальное письмо, Шмидтгоф застрелился. Некоторые исследователи предполагают, что причиной самоубийства стала неразделенная любовь к другу-композитору. Прокофьев посвятил памяти Макса свой Второй фортепианный концерт.
Лето с Ниной
Вторую поездку в Крым Прокофьев совершил летом того же по приглашению Веры Николаевны Мещерской, матери Нины Алексеевны Мещерской, которая, по мнению биографов композитора, оказала существенное влияние на формирование его личности. Сергей Сергеевич познакомился с Ниной в 1910 году и с тех пор часто бывал в ее петербургском доме. А лето 1913‑го семья Мещерских решила провести в полезном легочникам крымском климате: врачи обнаружили у Веры Николаевны признаки туберкулеза. Судя по всему, главе семейства, крупному промышленнику Алексею Павловичу и Вере Николаевне хотелось поближе узнать начинавшего приобретать известность композитора, которому явно симпатизировала их дочь. Тем временем сам юный маэстро, похоже, незаметно для себя влюблялся в Нину, называя ее в дневниках «презанятной барышней», из-за которой его и «потянуло в Крым».
Весь путь из Севастополя в Гурзуф, где его на даче ожидали Мещерские, для Прокофьева был омрачен воспоминаниями о друге-самоубийце. «По мере того, как перед глазами пробегали уже знакомые горы, овраги, постройки, извилины дороги — с необычайной отчетливостью вставали в памяти зимние картины. Здесь мы до упаду хохотали, глядя на тупые выражения жевавших жвачку коров, у того пригорка Макс сообщал мне историческую справку о сражении русских с англичанами. И так далее на протяжении всего пути. Мысли бежали сами собой, а я только боролся с печальным оттенком, который они стремились принять», — признавался композитор. К счастью, настроение музыканта улучшилось на даче у Мещерских. Дача-особняк в прекрасном казенном парке, синее море, яркие лунные ночи и Нина, с первого же дня начавшая вместе с ним гулять и «делать всякие глупости», за которые ей постоянно влетало от Веры Николаевны. Все три недели, которые Прокофьев провел с Мещерскими, он «сознательно бездельничал: немного играл в теннис, учился бильярду, купался и брал солнечные ванны». «Причем тело мое стало сначала ярко-малиновым, потом шкура слезла и оно стало бурым», — дивился он изменениям цвета кожи, впитавшей в себя лучи летнего крымского солнца.
Улучив момент, вместе с также гостившим на даче Олегом Субботиным, сыном видного российского инженера, Прокофьев предпринял путешествие в Алупку, что привлекла его еще со времен зимней поездки с Максом. «Особенно красив вид на Алупку, да и сама она прелестна, во много раз лучше Гурзуфа, хотя довольно пустынна», — делился своими впечатлениями композитор. Во время обеда путешественники послали Нине и ее сестре Тале срочную телеграмму со стихотворным экспромтом, который вскоре стал в их компании любимой формой дружеского приветствия: «Достигли Алупки, шлем вам привет. Как жаль, о голубки, что вас с нами нет!». Возвращаясь в Гурзуф при восходящей луне, Прокофьев ощутил сильную тягу к путешествиям «далеко, в Америку, вокруг света...». Сергей еще не знал, что совсем скоро желание станет реальностью. А пока, вернувшись, он продолжает «бездействовать», зачитываясь письмами писателя Антона Чехова и выигрывая у Нины поцелуи: то в бильярд, то в пари.
Спустя год, в сентябре 1914‑го, он записал в дневнике: «Ночью снилась Нина, о ней же думал и утром...». Весной 1915 года Сергей Дягилев, заказав к предстоящему сезону балет, пригласил Прокофьева к участию в блистательных «Русских сезонах» в Европе. Сергей торопился выехать из России еще и потому, что опасался попасть на фронт Первой мировой войны. Он как единственный сын, так называемый «ратник второго разряда», первому призыву на войну не подлежал, но летом ожидался «его» призыв. Увлечение Ниной привело к мысли о женитьбе, было решено обвенчаться в мае и, не медля ни дня, отправиться вместе в Рим. «Любовь, взаимная, с провалами и высотами, кружила нас и мучила», — писала позже Нина Алексеевна. Однако ее отец Алексей Павлович восстал категорически против такого сценария, опасаясь за слабую здоровьем дочь, и не отпустил ее за границу. Тогда влюбленные задумали бежать: утром в назначенный день жених ждал невесту около ее дома, а его друг сидел в авто, готовый нажать на газ и увезти беглецов от неуступчивых родителей. Но Нина не пришла. Прокофьев отнесся к поступку «бедной девочки» с пониманием. Через два года она выйдет замуж за инженера Игоря Кривошеина. Сергей в 1923‑м обручится в немецком городе Эталль с Линой Кодиной, в браке с которой проживет более двадцати лет.
Первый брак с Линой (Каролиной) Кодиной подарил Прокофьеву двоих сыновей — Святослава и Олега. После расставания с мужем Каролина была арестована и сослана в лагерь, а позже сумела уехать за границу, где основала Фонд Прокофьева.
Справка
Сергей Прокофьев
Ирония судьбы
Смерть Сергея Прокофьева соотечественники почти не заметили, поскольку скончался он 5 марта 1953 года, в один день с «вождем народов» Иосифом Сталиным — всего на 40 минут позже и по той же причине: кровоизлияние в мозг. Близкие композитора столкнулись с колоссальными трудностями в организации похорон. Некое подобие цветов — хвойный венок — к гробу Прокофьева удалось раздобыть, сказав, что это на похороны вождя. Остальные цветы были комнатные — их принесли из квартир и поставили у гроба прямо в глиняных горшках. Траурная церемония проходила в тогдашнем здании Союза композиторов на Миусской улице в Москве, собрав немногим более 40 человек. Выдающиеся музыканты — друзья Прокофьева — обязаны были играть на траурных мероприятиях по случаю смерти Сталина и смогли отправиться на прощание с Сергеем Сергеевичем, только отыграв свою программу. Скрипач Давид Ойстрах чудом успел на похороны и исполнил у гроба Прокофьева первую и третью части Первой скрипичной сонаты композитора, о гаммаобразных пассажах которой сам автор говорил, что «это ветер гуляет по кладбищу». Виолончелист Мстислав Ростропович сразу поехал на Новодевичье кладбище. Тем временем на улице многотысячная толпа направлялась в Колонный зал Дома Союзов проститься со Сталиным, поэтому подогнать автобус к Дому композиторов оказалось невозможно. Тогда гроб с телом композитора понесли на руках шестеро студентов‑добровольцев. Два километра они прошли за пять часов, иногда опуская печальную ношу на мерзлый тротуар, чтобы отдохнуть. Мир узнал о смерти Прокофьева только в конце марта 1953‑го, когда одна из советских газет опубликовала некролог.
Алексей Вакуленко, «Республика»
Читайте также:
