Как я пытался обмануть «детектор лжи» в крымском Центре детекции лжи
По нашей информации, высокопоставленных чиновников, «нечистых на руку» и крупных махинаторов «прогоняют» через полиграф (так по-научному называется «детектор лжи»). Да и оперативники крымского главка МВД вовсю пользуются хитрой машинкой, чтобы сократить круг подозреваемых в преступлении лиц. Чтобы проверить, реально ли обмануть технику, мы отправились в крымский Центр детекции лжи.
«Не доверяй своему сердцу — оно стучит». Это, оказывается, любимая поговорка полиграфологов. Стучит — как в прямом, так и переносном смысле — на хозяина. А интернет пестрит хитростями, как можно обмануть «детектор лжи». Методы от традиционно русских: «нажраться в стельку», до изуверских — подложить в ботинок гвоздь и во время проверки жать на него что есть силы. Мол, болевой эффект перебьет все другие эмоции, и полиграфолог ничего не пронюхает. От «нажраться» отказался — кто ж с пьяным работать будет, а кнопку в ботинок засунул. Подстроив ее так, чтобы при ходьбе не мешала, но повернув чуть-чуть ногу — сразу упирался. И сразу вспоминал, что жизнь не сахар.
...Руководителем крымского Центра детекции лжи оказался с виду простой, даже как-то картинно простой, русский мужик — Павел Волков. Широко улыбался, растопырив все пальцы на ладони — поздоровался. Кофием напоил.
— Некоторые хитрецы тоже пытаются использовать приемы блокирования реакции на детектор лжи, — улыбнулся Павел Волков на мое заявление, что пришел дурить его детектор. — Например, засовывая кнопку в ботинок (хитро щурится — Авт.), чтобы вызвать боль, сбивающую показания чувствительного прибора. Но набор таких приемов хорошо известен специалистам, и симулянта можно «расколоть» довольно быстро. Был у меня такой умник. В краже подозревали хозяева предприятия. Сидел, мучился. А я ж вижу по фиксируемым показателям — болевые ощущения. Говорю ему — снимай черевики свои. А он спрашивает: «левый или правый?» Ну, я попросил не стесняться и снимать оба. А там кровищи — полный ботинок. Ой, говорит, случайно попало. Бедненький. Из него чуть банка крови не вытекла, а он даже не заметил.
...Кнопку я оставил в покое. Пускай себе лежит в ботинке. Уйду отсюда и выковыряю. А этим уродам-советчикам из интернета напишу, что они уроды.
Впрочем, оказывается, в практике Волкова были хитрецы, более подготовленные: водитель одного из крымских предприятий разыграл целый спектакль с похищением денег у экспедитора. Он знал, что хозяева так дела не оставят и потащат на полиграф. И во время объезда «точек» и сбора денег отогнал авто, в бардачке которого хранились деньги, собранные экспедитором. И сам с ним пошел в магазин. В туалет, мол. Когда вернулись — подельник водителя обчистил машину.
— Я задал ему ряд вопросов, а последний был: «Вам доподлинно известно, где хранится часть денег?», — вспоминает Павел Волков. И водитель остановил тест. Сознался. Говорит, что ждал вопроса: «Это вы взяли деньги с бардачка?» — и знал, что, сказав «нет», не соврет, а соответственно, полиграф ничего не зафиксирует...
Как же полиграфу удается «читать мысли»? Схема «телепатии» такова: сознание воспринимает тот или иной вопрос, и, если он является опасным, разоблачающим, дается команда на защитную реакцию организма. При этом учащаются пульс или дыхание, резко сокращаются те или иные группы мышц. То есть мы можем сохранять самое благопристойное лицо, делать невинные «глаза олененка», но нас сдаст... наш же организм!
На стене в приемной Волкова — грамоты и благодарности от различных структур. В том числе — от «чекистов».
— За что? — спрашиваю у полиграфолога.
— Да так, помог, — уходит от ответа.
За многие годы работы в памяти Волкова, наверное, скопились сотни историй людей, которых он выводил на чистую воду. Влиятельных и простых. Богатых и бедных. Но рассказывает он их очень осторожно — без имен, не говоря уже о фамилиях. Чужие тайны. И чужие проблемы и деньги — требуют тишины.
— В ходе работы приходилось встречаться с разными людьми, которые воровали разные суммы, — говорит он. — Миллион долларов был — 32 килограмма пакет весил... Девушка украла у хозяина, скажем так, предприятия. Не знала, что с ним делать — и в огороде закопала. Сразу ведь такую сумму не потратишь. И не слиняешь. За такие деньги уже будут искать. Девять крымских предприятий вообще заключили с нами договоры и периодически проверяют персонал «на честность». Силой? Боже упаси. Если человек не хочет — я его проверять не буду. Кроме того, он подписывает бумагу, в которой до и после тестирования указывает, что не имеет ко мне претензий. Чтобы потом не сказал, что я его тут ногами пинал и дубинками лупил...
Кстати, как говорит Павел Волков, уровни лжи американца и жителя постсоветского пространства разные. Вопросы, которые могут вогнать американца в краску, для нашего человека покажутся детским лепетом. Поэтому разработанное в России программное обеспечение для полиграфов более эффективно при проверке именно наших людей.
Кроме обворованных, к полиграфологам валом валят ревнивцы и ревнивицы: их не беспокоит ни моральный аспект проверки на полиграфе, ни «сор, выносимый из избы», ни цена исследования. К слову, для того, чтобы убедиться, честен ли супруг или супруга, придется отвалить от 500 гривен (просто подтвердить или опровергнуть факт измены) до трех тысяч (если полиграфолог выведает и укажет «рогоносцу» имена любовников, любовниц, время и места свиданий). Что и говорить: подозреваемой половинке, особенно если это женщина, придется пережить жесткий стресс, отвечая на «интимные» вопросы полиграфолога вроде таких: «с того момента, как вы состоите в браке, трогали ли вы половой член не вашего мужа?» и так далее.
— Был такой случай в моей практике, — рассказывает эксперт и коллега Павла Волкова Николай Сухарский (имя и фамилия изменены). — 76-летний крымчанин, весьма и весьма состоятельный, привел на детектор лжи свою26-летнюю любовницу. Ну, тут же и так все понятно! Она живет с ним ради денег, изменяет, конечно... А дед сидел в приемной, весь трясся и бледнел, и волновался, пока я работал с его пассией. Девушка еще похохотала, когда я установил, что она имела половой контакт на стороне с любовником: причем только вчера. Сказала: «Ух, ты, как точно штука работает!». А потом предложила, мол, дает мне тысячу долларов, и я храню молчание. Не взял. Но когда вышел, чтобы рассказать об этом старикану, не смог. Он сидел и «клевал» с ладошек разные таблетки, весь покрылся испариной. И я соврал, чтобы не добить его, чтобы не увезли вперед ногами... Соврал, что она не изменяет. Как дедуган стал прыгать, радоваться и обнимать изменницу!
— Из одного крымского села ко мне приехала пара — обоим лет под сорок, — вспоминает Сухарский. — Она пышная дама, доярка — едва в дверной проем влезла. Он — подозревает в измене. Начинаю проверять, доходит вопрос о «постороннем члене» — и прибор мигом фиксирует «свечку» (изменения состояния организма, фиксируемые в виде графического «всплеска» на мониторе полиграфолога — Авт.) Начинаю крутить — и спустя некоторое время женщина «колется» и со слезами на глазах рассказывает о своей «измене». Я смеялся до упаду. Оказывается, есть на селе некий Семеныч, которого муж моей проверяемой бил неоднократно, но тот, прощелыга, своих поползновений не оставил. И этот Семеныч работает на том же хозяйстве, что и она. Однажды Семеныч купил две булки хлеба и сидит на скамейке. Хлеб на коленях держит. А доярка как раз собиралась за хлебом. Он говорит — возьми, мне много... Она берет. А Семеныч в хлебе, оказывается, высверлил дырку, ну, и засунул туда свое хозяйство... Доярка его била, но мужу постеснялась сказать — «стыдно жутко». А второй случай — она доила корову, а злобный Семеныч втихаря подкрался сзади и положил тихонько свой «прибор» ей на плечо. Тогда била палкой. Рассказал ее мужу... Что с Семенычем? Ой, не знаю.
— Когда начнем дурить вашу супертехнику, — с нетерпением спрашиваю у Волкова.
— Вот сколько раз вы подавляли попытку зевнуть с момента начала нашей беседы? — неожиданно переключается и с улыбкой спрашивает эксперт.
— Я не зевал, — обижаюсь. — Мне вообще-то интересно.
— Не в этом дело — ваш организм чувствует себя комфортно, вам уютно, и достигнут определенный уровень доверия между мной и вами. И только правила приличия не позволяют вам расслабиться, зевнуть во весь рот и положить ноги на мой стол и так — в более комфортной обстановке продолжить беседу. Так что предтестовая беседа — будем считать — закончена. А зевнуть вы пытались, кстати, семь раз...
— А вас, кстати, не пытались задушить прямо в кабинете? — с интересом спрашиваю у полиграфолога. — Работа ведь такая (растопыриваю пальцы и кручу). Не любят люди, когда о них знают то, что они сами не знают или хотели бы скрыть...
— Нет, — смеется. — В кабинете не пытались. Хотя угрожали часто. И еще был случай не совсем приятный — отбиваться пришлось. А «дурить» уже можно начинать. Сейчас проведем интересный тест.
Он выдает мне запечатанный конверт, сам отворачивается к окну, закрытому жалюзи. Вытаскиваю из конверта пластиковую карточку: на желтом фоне нарисован ромб, написано неизвестное мне слово «зурма» и число «68».
— Запомнили все, что там есть? — спрашивает, еще стоя ко мне спиной, полиграфолог. — Положите обратно в конверт. Сейчас я вам буду задавать вопросы — ваша задача мне соврать.
Полиграфолог цепляет на пальцы моей правой руки датчики, реагирующие на выделение пота, счетчики пульса и еще какие-то неведомые провода и защелки. Словно большой, деловитый и «продвинутый» паук опутывает меня паутиной. Хочется быстренько встать, порвав все нити и пути, уходящие к маленькой коробочке — полиграфу.
— Голову прямо, глаза не закрываем и смотрим в стену, — говорит Павел Волков, с довольным видом усаживаясь в кресло и запуская ноутбук. — Знаете, кого не может прошибить полиграф? Священников и имамов. Пробовали. У них какой-то блокиратор стоит. Читают молитвы, уходят в какой-то транс и все. Не достучишься. Тело вроде бы здесь, но мозг далеко. На вопросы отвечают нормально, адекватно, а реакций никаких. Полиграф работает ровно, как будто к нему подключен не живой человек, а какой-то киборг. Это единственное исключение из гражданских людей... Вы не священник? Тогда — в стену смотрите. Не вертитесь.
...Вы смотрели несколько минут в стену, заклеенную обоями с мелким, продавленным рисунком? И не смотрите. После пяти минут я на ней обнаружил арабскую вязь, а через семь стало казаться, что тихо схожу с ума.
— Начинаем, — командует Павел Витальевич. — Сопротивляйтесь.
Я, как священники, читаю про себя «Отче наш» и «Живый в помощи вышнего», но сразу сбиваюсь, когда слышу вопрос полиграфолога о цвете карточки.
— Она красная?
— Нет.
— Розовая?
— Нет.
— Желтая?
— Нет.
Соврал. И даже сам понимаю — провалился. Гулко бухнуло сердце, вспотели ладони, и на короткий промежуток времени я словно куда-то проваливаюсь. Частая реакция человека, когда он лжет. Долгий, безмолвный промежуток. Тихо щелкает полиграф. Эксперт молчит. Я волнуюсь. И решаю прикусывать язык, чтобы вызвать болевые ощущения. Тоже провал. Потом еще один — хитрый прибор нагло уличает не меня, а мой организм во лжи! Провал за провалом!
Решаю действовать другим способом — «уйти в прошлое». Беспорядочно «отсматриваю» ролики — яркие и вклинившиеся навечно в память моменты жизни. Плохие и хорошие, безудержно веселые и такие, что хочется повеситься. Точнее — не просматриваю, а заново переживаю, с точностью до мельчайших черточек узнаю лица живых и мертвых людей, вижу детали предметов, и, кажется, ощущаю сам запах — леса, паба, дома, кладбища... Фразы и мимику людей. Прибор полиграфолога щелкает, эксперт задает вопрос о фигуре, изображенной на карточке, отвечаю машинально, как невпопад отвечают надоевшей после секса любовнице.
— Как ты это сделал в последний раз? — удивленно спрашивает Павел Витальевич, не понаслышке знакомый с работой некогда могущественного КГБ. — Ты незаметно для меня «сбил» дыхание, играл им, пульсом и другими реакциями организма. Если бы это был боевой тест, а передо мной сидел подготовленный разведчик, я бы сказал: «Сэр, хватит сопротивляться!». Но ты ведь не разведчик...
Как рассказывает полиграфолог, в КГБ существовал тридцатый отдел.
Обучали агента, как не «спалиться» на «детекторе лжи», если его схватят вражеские контрразведчики: отбирали подготовленных чекистов и полгода гоняли на полиграфе.
— И только двое из десяти по завершении курса сдавали тест и могли обмануть полиграф, — говорит Павел Витальевич. — Думаю, если тебя погонять полгодика — ты был бы одним из этих двух. Отобрали бы твой метод «проживания прошлого» и начали развивать, пробовать, усовершенствовать.
«Не доверяй своему сердцу — оно стучит». Это, оказывается, любимая поговорка полиграфологов. Стучит — как в прямом, так и переносном смысле — на хозяина. А интернет пестрит хитростями, как можно обмануть «детектор лжи». Методы от традиционно русских: «нажраться в стельку», до изуверских — подложить в ботинок гвоздь и во время проверки жать на него что есть силы. Мол, болевой эффект перебьет все другие эмоции, и полиграфолог ничего не пронюхает. От «нажраться» отказался — кто ж с пьяным работать будет, а кнопку в ботинок засунул. Подстроив ее так, чтобы при ходьбе не мешала, но повернув чуть-чуть ногу — сразу упирался. И сразу вспоминал, что жизнь не сахар.
...Руководителем крымского Центра детекции лжи оказался с виду простой, даже как-то картинно простой, русский мужик — Павел Волков. Широко улыбался, растопырив все пальцы на ладони — поздоровался. Кофием напоил.
— Некоторые хитрецы тоже пытаются использовать приемы блокирования реакции на детектор лжи, — улыбнулся Павел Волков на мое заявление, что пришел дурить его детектор. — Например, засовывая кнопку в ботинок (хитро щурится — Авт.), чтобы вызвать боль, сбивающую показания чувствительного прибора. Но набор таких приемов хорошо известен специалистам, и симулянта можно «расколоть» довольно быстро. Был у меня такой умник. В краже подозревали хозяева предприятия. Сидел, мучился. А я ж вижу по фиксируемым показателям — болевые ощущения. Говорю ему — снимай черевики свои. А он спрашивает: «левый или правый?» Ну, я попросил не стесняться и снимать оба. А там кровищи — полный ботинок. Ой, говорит, случайно попало. Бедненький. Из него чуть банка крови не вытекла, а он даже не заметил.
...Кнопку я оставил в покое. Пускай себе лежит в ботинке. Уйду отсюда и выковыряю. А этим уродам-советчикам из интернета напишу, что они уроды.
Впрочем, оказывается, в практике Волкова были хитрецы, более подготовленные: водитель одного из крымских предприятий разыграл целый спектакль с похищением денег у экспедитора. Он знал, что хозяева так дела не оставят и потащат на полиграф. И во время объезда «точек» и сбора денег отогнал авто, в бардачке которого хранились деньги, собранные экспедитором. И сам с ним пошел в магазин. В туалет, мол. Когда вернулись — подельник водителя обчистил машину.
— Я задал ему ряд вопросов, а последний был: «Вам доподлинно известно, где хранится часть денег?», — вспоминает Павел Волков. И водитель остановил тест. Сознался. Говорит, что ждал вопроса: «Это вы взяли деньги с бардачка?» — и знал, что, сказав «нет», не соврет, а соответственно, полиграф ничего не зафиксирует...
Как же полиграфу удается «читать мысли»? Схема «телепатии» такова: сознание воспринимает тот или иной вопрос, и, если он является опасным, разоблачающим, дается команда на защитную реакцию организма. При этом учащаются пульс или дыхание, резко сокращаются те или иные группы мышц. То есть мы можем сохранять самое благопристойное лицо, делать невинные «глаза олененка», но нас сдаст... наш же организм!
На стене в приемной Волкова — грамоты и благодарности от различных структур. В том числе — от «чекистов».
— За что? — спрашиваю у полиграфолога.
— Да так, помог, — уходит от ответа.
За многие годы работы в памяти Волкова, наверное, скопились сотни историй людей, которых он выводил на чистую воду. Влиятельных и простых. Богатых и бедных. Но рассказывает он их очень осторожно — без имен, не говоря уже о фамилиях. Чужие тайны. И чужие проблемы и деньги — требуют тишины.
— В ходе работы приходилось встречаться с разными людьми, которые воровали разные суммы, — говорит он. — Миллион долларов был — 32 килограмма пакет весил... Девушка украла у хозяина, скажем так, предприятия. Не знала, что с ним делать — и в огороде закопала. Сразу ведь такую сумму не потратишь. И не слиняешь. За такие деньги уже будут искать. Девять крымских предприятий вообще заключили с нами договоры и периодически проверяют персонал «на честность». Силой? Боже упаси. Если человек не хочет — я его проверять не буду. Кроме того, он подписывает бумагу, в которой до и после тестирования указывает, что не имеет ко мне претензий. Чтобы потом не сказал, что я его тут ногами пинал и дубинками лупил...
Кстати, как говорит Павел Волков, уровни лжи американца и жителя постсоветского пространства разные. Вопросы, которые могут вогнать американца в краску, для нашего человека покажутся детским лепетом. Поэтому разработанное в России программное обеспечение для полиграфов более эффективно при проверке именно наших людей.
Кроме обворованных, к полиграфологам валом валят ревнивцы и ревнивицы: их не беспокоит ни моральный аспект проверки на полиграфе, ни «сор, выносимый из избы», ни цена исследования. К слову, для того, чтобы убедиться, честен ли супруг или супруга, придется отвалить от 500 гривен (просто подтвердить или опровергнуть факт измены) до трех тысяч (если полиграфолог выведает и укажет «рогоносцу» имена любовников, любовниц, время и места свиданий). Что и говорить: подозреваемой половинке, особенно если это женщина, придется пережить жесткий стресс, отвечая на «интимные» вопросы полиграфолога вроде таких: «с того момента, как вы состоите в браке, трогали ли вы половой член не вашего мужа?» и так далее.
— Был такой случай в моей практике, — рассказывает эксперт и коллега Павла Волкова Николай Сухарский (имя и фамилия изменены). — 76-летний крымчанин, весьма и весьма состоятельный, привел на детектор лжи свою
— Из одного крымского села ко мне приехала пара — обоим лет под сорок, — вспоминает Сухарский. — Она пышная дама, доярка — едва в дверной проем влезла. Он — подозревает в измене. Начинаю проверять, доходит вопрос о «постороннем члене» — и прибор мигом фиксирует «свечку» (изменения состояния организма, фиксируемые в виде графического «всплеска» на мониторе полиграфолога — Авт.) Начинаю крутить — и спустя некоторое время женщина «колется» и со слезами на глазах рассказывает о своей «измене». Я смеялся до упаду. Оказывается, есть на селе некий Семеныч, которого муж моей проверяемой бил неоднократно, но тот, прощелыга, своих поползновений не оставил. И этот Семеныч работает на том же хозяйстве, что и она. Однажды Семеныч купил две булки хлеба и сидит на скамейке. Хлеб на коленях держит. А доярка как раз собиралась за хлебом. Он говорит — возьми, мне много... Она берет. А Семеныч в хлебе, оказывается, высверлил дырку, ну, и засунул туда свое хозяйство... Доярка его била, но мужу постеснялась сказать — «стыдно жутко». А второй случай — она доила корову, а злобный Семеныч втихаря подкрался сзади и положил тихонько свой «прибор» ей на плечо. Тогда била палкой. Рассказал ее мужу... Что с Семенычем? Ой, не знаю.
— Когда начнем дурить вашу супертехнику, — с нетерпением спрашиваю у Волкова.
— Вот сколько раз вы подавляли попытку зевнуть с момента начала нашей беседы? — неожиданно переключается и с улыбкой спрашивает эксперт.
— Я не зевал, — обижаюсь. — Мне вообще-то интересно.
— Не в этом дело — ваш организм чувствует себя комфортно, вам уютно, и достигнут определенный уровень доверия между мной и вами. И только правила приличия не позволяют вам расслабиться, зевнуть во весь рот и положить ноги на мой стол и так — в более комфортной обстановке продолжить беседу. Так что предтестовая беседа — будем считать — закончена. А зевнуть вы пытались, кстати, семь раз...
— А вас, кстати, не пытались задушить прямо в кабинете? — с интересом спрашиваю у полиграфолога. — Работа ведь такая (растопыриваю пальцы и кручу). Не любят люди, когда о них знают то, что они сами не знают или хотели бы скрыть...
— Нет, — смеется. — В кабинете не пытались. Хотя угрожали часто. И еще был случай не совсем приятный — отбиваться пришлось. А «дурить» уже можно начинать. Сейчас проведем интересный тест.
Он выдает мне запечатанный конверт, сам отворачивается к окну, закрытому жалюзи. Вытаскиваю из конверта пластиковую карточку: на желтом фоне нарисован ромб, написано неизвестное мне слово «зурма» и число «68».
— Запомнили все, что там есть? — спрашивает, еще стоя ко мне спиной, полиграфолог. — Положите обратно в конверт. Сейчас я вам буду задавать вопросы — ваша задача мне соврать.
Полиграфолог цепляет на пальцы моей правой руки датчики, реагирующие на выделение пота, счетчики пульса и еще какие-то неведомые провода и защелки. Словно большой, деловитый и «продвинутый» паук опутывает меня паутиной. Хочется быстренько встать, порвав все нити и пути, уходящие к маленькой коробочке — полиграфу.
— Голову прямо, глаза не закрываем и смотрим в стену, — говорит Павел Волков, с довольным видом усаживаясь в кресло и запуская ноутбук. — Знаете, кого не может прошибить полиграф? Священников и имамов. Пробовали. У них какой-то блокиратор стоит. Читают молитвы, уходят в какой-то транс и все. Не достучишься. Тело вроде бы здесь, но мозг далеко. На вопросы отвечают нормально, адекватно, а реакций никаких. Полиграф работает ровно, как будто к нему подключен не живой человек, а какой-то киборг. Это единственное исключение из гражданских людей... Вы не священник? Тогда — в стену смотрите. Не вертитесь.
...Вы смотрели несколько минут в стену, заклеенную обоями с мелким, продавленным рисунком? И не смотрите. После пяти минут я на ней обнаружил арабскую вязь, а через семь стало казаться, что тихо схожу с ума.
— Начинаем, — командует Павел Витальевич. — Сопротивляйтесь.
Я, как священники, читаю про себя «Отче наш» и «Живый в помощи вышнего», но сразу сбиваюсь, когда слышу вопрос полиграфолога о цвете карточки.
— Она красная?
— Нет.
— Розовая?
— Нет.
— Желтая?
— Нет.
Соврал. И даже сам понимаю — провалился. Гулко бухнуло сердце, вспотели ладони, и на короткий промежуток времени я словно куда-то проваливаюсь. Частая реакция человека, когда он лжет. Долгий, безмолвный промежуток. Тихо щелкает полиграф. Эксперт молчит. Я волнуюсь. И решаю прикусывать язык, чтобы вызвать болевые ощущения. Тоже провал. Потом еще один — хитрый прибор нагло уличает не меня, а мой организм во лжи! Провал за провалом!
Решаю действовать другим способом — «уйти в прошлое». Беспорядочно «отсматриваю» ролики — яркие и вклинившиеся навечно в память моменты жизни. Плохие и хорошие, безудержно веселые и такие, что хочется повеситься. Точнее — не просматриваю, а заново переживаю, с точностью до мельчайших черточек узнаю лица живых и мертвых людей, вижу детали предметов, и, кажется, ощущаю сам запах — леса, паба, дома, кладбища... Фразы и мимику людей. Прибор полиграфолога щелкает, эксперт задает вопрос о фигуре, изображенной на карточке, отвечаю машинально, как невпопад отвечают надоевшей после секса любовнице.
— Как ты это сделал в последний раз? — удивленно спрашивает Павел Витальевич, не понаслышке знакомый с работой некогда могущественного КГБ. — Ты незаметно для меня «сбил» дыхание, играл им, пульсом и другими реакциями организма. Если бы это был боевой тест, а передо мной сидел подготовленный разведчик, я бы сказал: «Сэр, хватит сопротивляться!». Но ты ведь не разведчик...
Как рассказывает полиграфолог, в КГБ существовал тридцатый отдел.
Обучали агента, как не «спалиться» на «детекторе лжи», если его схватят вражеские контрразведчики: отбирали подготовленных чекистов и полгода гоняли на полиграфе.
— И только двое из десяти по завершении курса сдавали тест и могли обмануть полиграф, — говорит Павел Витальевич. — Думаю, если тебя погонять полгодика — ты был бы одним из этих двух. Отобрали бы твой метод «проживания прошлого» и начали развивать, пробовать, усовершенствовать.
Кирилл Железнов, «Крымский ТелеграфЪ»
Ссылки по теме:
Комментарии
Отправить комментарий