Антон Медведев — потомственный лесник
Когда работа твоего отца связана с лесом, дед и прадед всю жизнь трудились лесниками, а прапрадед был обходчиком графских охотничьих угодий, выбор будущей профессии — вопрос решенный. Лесник в пятом поколении Антон Медведев показал нам самую старую сосну Крыма и рассказал о своей работе.
До революции на территории нынешнего Ливадийского лесничества находилось имение графа Фрола Багреева — нотариуса Ялтинской губернии. Граф был человеком широкой души и любил делать щедрые подарки. В 1904 году он даровал на свадьбу слуге Ивану Петровичу Медведеву два гектара земли в своем имении. Медведев построил мельницу, открыл пилораму и стал обходчиком графского леса. Прошло больше ста лет, душа графа вознеслась на небеса, но его имя до сих пор с трепетом вспоминает уже пятое поколение лесников Медведевых. Ведь не будь этого щедрого графского подарка, кто знает, как сложилась бы судьба их семьи. Широкий жест графа Багреева определил будущее сразу нескольких поколений. Антон Медведев — пятый в династии лесников. Как и его предки, следит за порядком в лесу.
(Читайте также: Иван Дёмин — лесник-спецназовец)
— Потом родился прадедушка Антон — меня в честь него назвали. Он работал лесничим до Великой Отечественной. С войны прадед так и не вернулся — пропал без вести в белорусских лесах. Его сын — мой дед Александр Антонович — устроился в лесничество в 1947 году и, кстати, работает до сих пор. В этом году ему 83 года будет.
Антону Медведеву 35 лет. Невысокий, подтянутый. Ездит на мотоцикле. В левом ухе след от серьги. В джинсах и модной футболке, он никак не похож на романтический образ лесника — бородатого мужика в камуфляже и с ружьем. Тем не менее Антон уже 16 лет работает в Ялтинском горно-лесном заповеднике.
— Мой прадед нарушителей, которые лес рубили, жестко наказывал — заставлял рюмку соли съедать. И патроны в ружье у него были с солью... — Антон ведет нас к самой древней в Ливадийском лесничестве сосне.
— Сейчас так же жестко боретесь с нарушителями спокойствия?
Антон смеется, отодвигая ветки руками и освобождая путь.
— Наказываем в основном трудом. Если туристы разожгли костер в неположенном месте, заставляю в наказание убрать мусор, почистить поляну.
О своих предках, работавших в лесах Южного берега Крыма, Антон рассказывает с уважением и гордостью. Это они научили его чувствовать и понимать лес. К советам деда Александра Антоновича Медведев-младший прислушивается до сих пор.
— Дед научил меня пользоваться бензопилой. Мне тогда лет 11–12 было, лесничество как раз готовило место на Ай-Петри под лесопосадки. Несколько лет практики — и в 2000 году Антон Медведев стал чемпионом среди украинских лесорубов.
— Сколько деревьев срубили за жизнь?
— Посадил гораздо больше, — уходит от вопроса Антон. Мы продолжаем продвигаться вглубь леса. — А вот и она, — неожиданно Антон останавливается и указывает куда-то в сторону. Не сразу замечаю среди густой зелени массивный ствол, от которого ввысь уходят толстые корявые ветки.
— Сосна крымская, или сосна Палласа. Этому дереву — 800–900 лет, — поясняет лесник.
Мы стоим, задрав головы к кронам деревьев, через которые с трудом просеивается солнечный свет. Антон указывает на маленькое лиственное дерево, примостившееся между крупными сосновыми ветками. Семя попало между чешуйками коры — и проросло!
— Сосна неправильной формы. Видимо, в молодости ее крутило, вертело. Приятно, что во всей Украине такой сосны нет — ни по возрасту, ни по размеру. Только сибирские кедры бывают такого диаметра.
— А какой у нее диаметр?
Антон прищуривается, прикидывает.
— Под два метра. Мы вчетвером не обхватим. А еще у нас есть тисовая роща, которая сохранилась в первозданном виде, без вмешательства человека. Одному из деревьев там 4,5 тысячи лет!
Лиризм в голосе Антона поначалу кажется немного театральным: не каждый день встречаешь мужчину, который так эмоционально рассуждает о красоте природы. Но Медведев не видит в этом ничего необычного. Лес — его стихия, родной дом.
В детстве Антон Медведев вовсе не собирался быть лесником — мечтал стать летчиком или космонавтом. Отслужил полтора года в армии, вернулся с намерением работать в органах безопасности, но не прошел медкомиссию.
— В 1997 году домой приехал. Спускаюсь с горы — открывается вид на Ялту, кругом сосняк. Тогда я понял, чего мне в жизни не хватало. Даже слезинку проронил. Дед обрадовался, говорит: ты — потомственный лесник, давай к нам, в лес. Я попробовал — и с тех пор ни разу не пожалел. Такое ощущение, что это на генетическом уровне заложено.
Шесть лет Антон проработал в лесничестве без специального образования, а в 2007 году получил диплом на кафедре лесного и охотничьего хозяйства и сразу пошел на повышение — теперь занимает должность мастера леса.
— Мой участок — на Ай-Петри. У меня в подчинении пять лесников, я контролирую их работу: чтобы не было самовольных рубок, чтобы было чисто, — поясняет Антон.
Медведев и его «пятерка» лесников каждый день объезжают и обходят 5 тысяч гектаров леса. Смотрят, как приживаются саженцы, рубят поврежденные или засохшие деревья.
— В советские годы здесь шишку собирали. Сушили — и отправляли семена в братские страны — Узбекистан, Казахстан, Россию. Херсонские леса — все выросли из наших шишек.
— Сейчас семена уже не собираете?
— Не в таких количествах. У меня по плану 10 килограммов семян в год. Это 300 кило шишки — ерунда. Раньше шишку заготавливали по 10–15 тонн в год. За килограмм шишки тогда 17 копеек платили. Кроме того, ежегодно в лесхозе по 10 гектаров леса отводили под рубку. Потом вместо лесхоза сделали заповедник, сейчас лес не рубим. Стараемся сохранить природу в первозданном виде. Пожары только мешают.
Пока же наше терпение испытывают комары: звенят над ухом, впиваются в кожу, зудят, мешая разговору. Антон в шутку жалуется на наглых куниц.
— Зверей здесь много, бывает, встречаешь горных козлов, кабанов, лисицы попадаются. С куницами вообще ладу нет: кур дома невозможно держать. У моей соседки за ночь куница 30 кур «вынесла».
Мы продолжаем разговор, сидя на скамейке по соседству с лесной пожарной станцией. В своих рассказах о лесе Антон постоянно возвращается к теме пожаров. В девять лет он впервые спасал лес от огня: во время грозы молния ударила в дерево в районе водопада Учан-Су, вспыхнул лес. Лесники бросились тушить огонь, карабкаясь вверх по отвесным скалам, — техника добраться до очага возгорания не могла. Маленький Антон, вопреки дедовским запретам, нацепил на себя ранцевый огнетушитель и тоже полез в горы.
— Споткнулся, влетел рукой в горячий пень. Ожог. Домой идти боялся — дед заругает. Бабушка делала примочки, но ожог остался, и дед отходил меня хворостиной — за непослушание, — вспоминает с улыбкой лесник.
Пожар для лесника — словно экзамен. На профессионализм, на человеческие качества.
— Не все готовы рисковать жизнью из-за леса. На пожаре сразу видно, кто любит лес, а кто просто случайный человек. Но случайные здесь не задерживаются.
У Медведева трое детей — две дочери и сын. Девочки пока не стремятся идти по отцовским стопам — другие интересы, да и зарплата в заповеднике небольшая.
— Недавно делал перерасчет дедовской пенсии, так у него при СССР, в гослесхозе, зарплата была огромная — по 800, 900 рублей. Я сейчас зарабатываю 2,5 тысячи гривен — разве это можно сравнить? — откровенничает Антон. — Подрабатываем, кто как может. Дрова вон собираем, продаем. А вообще, знаете, я удивляюсь, почему лесники мемуары не пишут? — неожиданно меняет он тему разговора. — Столько сюжетов. Красивейшие места. Ты патрулируешь лес, отключаешься от суеты. В город не тянет, да многие и не выбираются — сидят в лесу безвылазно. Меня в городе хватает на два часа — потом хочется в лес, «перезарядить батарейки».
И все же Антон надеется, что сын, которому сейчас полтора года, продолжит династию.
— Здесь много хороших эмоций. Посадил семечку, наблюдаешь, как растет. Через год приходишь, смотришь — а на ее месте уже саженец. Еще десять лет — и там сосна, выше меня ростом! Такая работа наполняет жизнь смыслом.
Перед возвращением в Симферополь заезжаем в дом лесника — сделать фотографию троих представителей рода. Скромная изба стоит на том самом участке, который сто с лишним лет назад подарил Медведевым граф Багреев. Зреет инжир, благоухают цветы, в водопроводе — родниковая вода.
— Кто такие? — интересуется дед Александр.
— Дед, это журналисты. Статью про нас напишут, — поясняет Медведев-младший.
Александр Антонович смущенно улыбается:
— Раньше надо было писать. Сейчас-то я уже не такой красивый.
Рюмка соли за срубленное дерево
До революции на территории нынешнего Ливадийского лесничества находилось имение графа Фрола Багреева — нотариуса Ялтинской губернии. Граф был человеком широкой души и любил делать щедрые подарки. В 1904 году он даровал на свадьбу слуге Ивану Петровичу Медведеву два гектара земли в своем имении. Медведев построил мельницу, открыл пилораму и стал обходчиком графского леса. Прошло больше ста лет, душа графа вознеслась на небеса, но его имя до сих пор с трепетом вспоминает уже пятое поколение лесников Медведевых. Ведь не будь этого щедрого графского подарка, кто знает, как сложилась бы судьба их семьи. Широкий жест графа Багреева определил будущее сразу нескольких поколений. Антон Медведев — пятый в династии лесников. Как и его предки, следит за порядком в лесу.
(Читайте также: Иван Дёмин — лесник-спецназовец)
— Потом родился прадедушка Антон — меня в честь него назвали. Он работал лесничим до Великой Отечественной. С войны прадед так и не вернулся — пропал без вести в белорусских лесах. Его сын — мой дед Александр Антонович — устроился в лесничество в 1947 году и, кстати, работает до сих пор. В этом году ему 83 года будет.
Антону Медведеву 35 лет. Невысокий, подтянутый. Ездит на мотоцикле. В левом ухе след от серьги. В джинсах и модной футболке, он никак не похож на романтический образ лесника — бородатого мужика в камуфляже и с ружьем. Тем не менее Антон уже 16 лет работает в Ялтинском горно-лесном заповеднике.
— Мой прадед нарушителей, которые лес рубили, жестко наказывал — заставлял рюмку соли съедать. И патроны в ружье у него были с солью... — Антон ведет нас к самой древней в Ливадийском лесничестве сосне.
— Сейчас так же жестко боретесь с нарушителями спокойствия?
Антон смеется, отодвигая ветки руками и освобождая путь.
— Наказываем в основном трудом. Если туристы разожгли костер в неположенном месте, заставляю в наказание убрать мусор, почистить поляну.
Тысячелетняя сосна и другие сокровища Ливадийского лесничества
О своих предках, работавших в лесах Южного берега Крыма, Антон рассказывает с уважением и гордостью. Это они научили его чувствовать и понимать лес. К советам деда Александра Антоновича Медведев-младший прислушивается до сих пор.
— Дед научил меня пользоваться бензопилой. Мне тогда лет 11–12 было, лесничество как раз готовило место на Ай-Петри под лесопосадки. Несколько лет практики — и в 2000 году Антон Медведев стал чемпионом среди украинских лесорубов.
— Сколько деревьев срубили за жизнь?
— Сосна крымская, или сосна Палласа. Этому дереву — 800–900 лет, — поясняет лесник.
Мы стоим, задрав головы к кронам деревьев, через которые с трудом просеивается солнечный свет. Антон указывает на маленькое лиственное дерево, примостившееся между крупными сосновыми ветками. Семя попало между чешуйками коры — и проросло!
— Сосна неправильной формы. Видимо, в молодости ее крутило, вертело. Приятно, что во всей Украине такой сосны нет — ни по возрасту, ни по размеру. Только сибирские кедры бывают такого диаметра.
— А какой у нее диаметр?
Антон прищуривается, прикидывает.
— Под два метра. Мы вчетвером не обхватим. А еще у нас есть тисовая роща, которая сохранилась в первозданном виде, без вмешательства человека. Одному из деревьев там 4,5 тысячи лет!
Лиризм в голосе Антона поначалу кажется немного театральным: не каждый день встречаешь мужчину, который так эмоционально рассуждает о красоте природы. Но Медведев не видит в этом ничего необычного. Лес — его стихия, родной дом.
Должность — мастер леса
В детстве Антон Медведев вовсе не собирался быть лесником — мечтал стать летчиком или космонавтом. Отслужил полтора года в армии, вернулся с намерением работать в органах безопасности, но не прошел медкомиссию.
— В 1997 году домой приехал. Спускаюсь с горы — открывается вид на Ялту, кругом сосняк. Тогда я понял, чего мне в жизни не хватало. Даже слезинку проронил. Дед обрадовался, говорит: ты — потомственный лесник, давай к нам, в лес. Я попробовал — и с тех пор ни разу не пожалел. Такое ощущение, что это на генетическом уровне заложено.
Шесть лет Антон проработал в лесничестве без специального образования, а в 2007 году получил диплом на кафедре лесного и охотничьего хозяйства и сразу пошел на повышение — теперь занимает должность мастера леса.
— Мой участок — на Ай-Петри. У меня в подчинении пять лесников, я контролирую их работу: чтобы не было самовольных рубок, чтобы было чисто, — поясняет Антон.
Медведев и его «пятерка» лесников каждый день объезжают и обходят 5 тысяч гектаров леса. Смотрят, как приживаются саженцы, рубят поврежденные или засохшие деревья.
— В советские годы здесь шишку собирали. Сушили — и отправляли семена в братские страны — Узбекистан, Казахстан, Россию. Херсонские леса — все выросли из наших шишек.
— Сейчас семена уже не собираете?
— Не в таких количествах. У меня по плану 10 килограммов семян в год. Это 300 кило шишки — ерунда. Раньше шишку заготавливали по 10–15 тонн в год. За килограмм шишки тогда 17 копеек платили. Кроме того, ежегодно в лесхозе по 10 гектаров леса отводили под рубку. Потом вместо лесхоза сделали заповедник, сейчас лес не рубим. Стараемся сохранить природу в первозданном виде. Пожары только мешают.
Пока же наше терпение испытывают комары: звенят над ухом, впиваются в кожу, зудят, мешая разговору. Антон в шутку жалуется на наглых куниц.
— Зверей здесь много, бывает, встречаешь горных козлов, кабанов, лисицы попадаются. С куницами вообще ладу нет: кур дома невозможно держать. У моей соседки за ночь куница 30 кур «вынесла».
Пожар как экзамен
Мы продолжаем разговор, сидя на скамейке по соседству с лесной пожарной станцией. В своих рассказах о лесе Антон постоянно возвращается к теме пожаров. В девять лет он впервые спасал лес от огня: во время грозы молния ударила в дерево в районе водопада Учан-Су, вспыхнул лес. Лесники бросились тушить огонь, карабкаясь вверх по отвесным скалам, — техника добраться до очага возгорания не могла. Маленький Антон, вопреки дедовским запретам, нацепил на себя ранцевый огнетушитель и тоже полез в горы.
— Споткнулся, влетел рукой в горячий пень. Ожог. Домой идти боялся — дед заругает. Бабушка делала примочки, но ожог остался, и дед отходил меня хворостиной — за непослушание, — вспоминает с улыбкой лесник.
Пожар для лесника — словно экзамен. На профессионализм, на человеческие качества.
— Не все готовы рисковать жизнью из-за леса. На пожаре сразу видно, кто любит лес, а кто просто случайный человек. Но случайные здесь не задерживаются.
Эта работа наполняет жизнь смыслом...
У Медведева трое детей — две дочери и сын. Девочки пока не стремятся идти по отцовским стопам — другие интересы, да и зарплата в заповеднике небольшая.
— Недавно делал перерасчет дедовской пенсии, так у него при СССР, в гослесхозе, зарплата была огромная — по 800, 900 рублей. Я сейчас зарабатываю 2,5 тысячи гривен — разве это можно сравнить? — откровенничает Антон. — Подрабатываем, кто как может. Дрова вон собираем, продаем. А вообще, знаете, я удивляюсь, почему лесники мемуары не пишут? — неожиданно меняет он тему разговора. — Столько сюжетов. Красивейшие места. Ты патрулируешь лес, отключаешься от суеты. В город не тянет, да многие и не выбираются — сидят в лесу безвылазно. Меня в городе хватает на два часа — потом хочется в лес, «перезарядить батарейки».
И все же Антон надеется, что сын, которому сейчас полтора года, продолжит династию.
— Здесь много хороших эмоций. Посадил семечку, наблюдаешь, как растет. Через год приходишь, смотришь — а на ее месте уже саженец. Еще десять лет — и там сосна, выше меня ростом! Такая работа наполняет жизнь смыслом.
Вместо послесловия...
Перед возвращением в Симферополь заезжаем в дом лесника — сделать фотографию троих представителей рода. Скромная изба стоит на том самом участке, который сто с лишним лет назад подарил Медведевым граф Багреев. Зреет инжир, благоухают цветы, в водопроводе — родниковая вода.
— Кто такие? — интересуется дед Александр.
— Дед, это журналисты. Статью про нас напишут, — поясняет Медведев-младший.
Александр Антонович смущенно улыбается:
— Раньше надо было писать. Сейчас-то я уже не такой красивый.
Мария Макеева, «Республика»
