Борьба с браконьерством в Керченском проливе
Керченский пролив — давний камень преткновения между Россией и Украиной. Едва ли не со дня развала Союза делят соседи это рыбное место. И до сих пор не поделили, несмотря на пятьдесят раундов переговоров. Но хотя бы уже на этой почве не ссорятся, потому что решили охранять его вместе. Теперь пограничники братских держав сообща гоняют и российских, и украинских браконьеров. Наш корреспондент в разгар рыболовной путины побывал на одной из таких совместных операций.
Бело-голубой катер проекта «Калкан» Керченского отряда морской охраны (на пограничном слэнге — «биджуха», по надписи на борту «BG»), заводится, создавая вокруг себя клубы дыма и децибелы шума. С папками документов, в спецформе на борт запрыгивает группа осмотра: мичман Олег Гиря и старший матрос Пётр Скворцов. Уже заняли свои места командир катера — опытный пограничник и старый морской волк Евгений Шекеред, экипаж и я. Ничего, что женщина на борту — плохая примета, мы не суеверные. Это неопределённости между двумя братскими государствами — плохая примета. Почти двадцать лет уже прошло с того дня, как Россия и Украина стали не частью СССР, а отдельными суверенными государствами. Со всеми вытекающими последствиями. Одно из них — граница по суше, воздуху и воде.
И если воздух и сушу ещё как-то поделили, то с водой возникли сложности. Долгие годы акватория Керченского пролива так и остаётся неразделённой. Тщетно украинская сторона «нарисовала» в 1998 году границу, обозначив свою акваторию. Россия, руководствуясь другим соглашением, это не признала и по сей день считает пролив общей акваторией.
— То, что граница неделимитирована — старая проблема, — рассказывает заместитель командира Керченского отряда морской охраны Азово-Черноморского регионального управления Госпогранслужбы Украины Александр Коваль. — Есть указ президента Украины о прохождении линии (границы. — Авт.). Линия с нашей стороны определена чётко. Наши рыбаки уже смирились с тем, что здесь граница, и соблюдают её. А вот российская сторона пользуется договором о совместном использовании Азовского моря и Керченского пролива от 2004 года и эту линию не признаёт.
Что, конечно же, порождает некоторую путаницу. Суда, воспользовавшись этой путаницей, могут браконьерствовать, подходить друг к другу, обмениваться контрабандными грузами, нефтепродуктами с якорных стоянок и даже пересаживать нелегалов. Гипотетически, если их не контролировать. И поди разберись, по каким законам привлекать их к ответственности, если непонятно даже, на чьей они территории? Да и законодательство у наших стран разное: в России нарушение границы — уголовное преступление, а у нас — административное правонарушение.
— Говорилось, мол, российские пограничники относятся предвзято к нашим рыбакам, а наши — к российским. Вот чтобы не было таких разговоров, мы решили действовать сообща, — поясняет Коваль. — Вместе осматривать суда, чтобы каждый разбирался со своими нарушителями тут же.
Так и занялись устранением путаницы на практике. Сегодня последние дни рыболовецкой путины «керченского серебра» — хамсы. Мелкая рыбёшка, нагуляв за лето жирок, идёт через Керченский пролив из Азовского моря в Чёрное на зимовку. Тут её и ловят тралами и кошельковыми неводами. Все пограничники знают: где путина, там и браконьеры, так что настало время активной работы и для нас, и для наших соседей.
— Отдавай швартовы, не спи, — кричат матросу с берега. Тот на солнышке пригрелся, тёмная морская форма притягивает солнечные лучи. Море тихое, ветра почти нет, тепло. Редкость для крымского ноября. Матросик встрепенулся, ухватился за канат, отвязал его и бросил с причала на борт. Отдал честь. В путь!
— То есть получается, что Россия границу не признаёт, но своих рыбаков за её незаконное пересечение штрафует? — уже покачиваясь на палубе «биджухи» задаём мы первый каверзный вопрос.
— Ну это надо у них спрашивать, — опытный моряк Коваль стоит на палубе, как влитой. — Мы их задерживаем, оформляем документы и передаём российской стороне. А там уже принимают решение. Если выявляют наших нарушителей, передают их нам. И мы с ними «расправляемся» по своим законам.
Нас просят отойти от левого борта — сейчас повернём и будет заливать. Кто услышал первый, остался сухим. А кого-то и умыло. Ничего в ноябре водичка за бортом, прохладная. Идём на скорости15-18 узлов (30 километров в час), волнение моря — один балл. Это когда редкие пенные барашки. Шкеред, перекрикивая шум двигателя, сообщает, что для мореходства идеальная погода. Двигатель, кстати, у нас под ногами, под палубой, вибрирует, добавляя яркие ощущения. Для автомобиля 30 км/час — черепашья скорость, а на море кажется, что несёмся быстро, не ухватишься за поручень — улетишь за борт. Самые умные уже давно сидят внизу, в каюте. Осмотровики Гиря и Скворцов листают документацию, освежают в памяти. Командир катера переговаривается по громкой связи. Как он при шуме двигателя из этого «бу-бу-бу» с добавлением шипящих что-то понимает, остаётся загадкой. Скворцов «переводит» для несведущих:
— Идём к нашей северной части пролива, там встретимся с русскими и вместе пойдём на отработку. Выявим нарушения — тут же составим протокол.
За бортом на берегу видны остатки крепости Ени-Кале. Мы ненадолго сбавляем скорость и, получив оперативную информацию, резко ускоряемся:
— Россияне будут осматривать наш «рыбачок» в районе Борзовки, рванули туда, — поясняют пограничники.
«Рыбачком» оказывается средний черноморский сейнер «Вика». Мы за десять миль от Керченского пролива подходим поначалу к россиянам. К борту «калкана» прикрепляется автомобильная шина, чтобы при соприкосновении не побило борты катеров.
— Драсьте, ну шо, кто к кому? — начинают наши. — Может, вы к нам?
— Здравствуйте, — такое ощущение, что все российские военные говорят голосом Владимира Путина. — Есть предложение, чтобы каждый поднимался со своего борта. Так удобнее будет.
«Вика» всё это время дрейфует неподалёку. Ветер доносит запах солёной рыбы и крики чаек: прожорливые птицы кружат над судном, пытаясь «без труда вытащить рыбку из пруда». То есть нагло стащить с палубы сейнера. Пограничные корабли двух стран степенно подходят к бортам украинского рыболовецкого судна. Вдоль борта сейнера выстроились восемь небритых дядек в шапках и комбинезонах. Горят радостью от встречи сразу с двумя сторожевыми кораблями.
Прыжок через леера на скользкую от рыбы палубу. Погранцам хорошо, у них берцы, а в кедах ноги разъезжаются, как на катке. «Подъезжаем» к чанам со свежезасоленным «керченским серебром», неподалёку курит, поплёвывая, моряк в красном свитере.
— Путина в этом году трудная по погоде, да и рыбы немного, — охотно делится он. Зовут морячка Сашей, на корабле он боцман. — Нас второй раз за месяц проверяют. Квоты? Не знаю про квоты, сколько рыбы набирается, столько и тянем.
— Путина в этом году раньше началась, а рыбки нормально. Больше, чем в прошлом году, по 14 тонн в день берём, — подключается к разговору кок Андрей. — Но сейчас уже мало, путина хамсовая заканчивается.
— Браконьеров много? — спрашиваем.
— А кто ж их знает, на кораблях не написано. На то и погранцы, чтобы знать. А мы законов не нарушаем, — говорит Саша.
На ходовой рубке сидит на привязи пёсик величиной с пони. Зовут Боня. Привязали, чтобы никем не пообедал: Бонифаций хамсу принципиально не ест, предпочитая мясо. Считает ли он вкусными пограничников, решили не проверять. Пограничники тем временем набились в каюту, что та хамса в чан. Шуршат документами, изучают.
— Что ищем-то? — спрашиваю у наших. Русские — необщительные. Им «команды не было».
— Проверяем судовую роль, промышленный журнал, разрешение на лов рыбы. Чем ловят: если, например, есть разрешение на лов кошельковым неводом, а на судне трал — это нарушение, — поясняет старший нашей осмотровой группы Олег Гиря. — Смотрим судовые помещения на предмет наличия товаров, которые запрещено ввозить на Украину. Документы членов экипажа, вдруг нелегалы на борту. Россияне делают то же самое. По этому судну замечаний нет.
Смысл совместной проверки в том, что если бы выявили нарушение, представители погранслужбы той страны, откуда приплыл нарушитель, составили бы на него протокол на месте. Всё ясно и прозрачно, преступник наказан. Никакой пресловутой предвзятости и бумажной тягомотины.
По законодательству осмотр можно проводить до трёх часов. Управились за сорок минут. «Вика» в свите чаек ушла по своему курсу. А мы — по своему, на базу, через полдня на смену этой «биджухе» придёт другая, пока же сейнеров в акватории нет.
На обратном пути военные включают мобильные телефоны. Отключали, чтобы никто не позвонил: ближе к российской границе включается роуминг, и входящие звонки становятся платными. Прошляпишь, возьмёшь трубку, останешься без денег на счету.
— У вас все проверки так полюбовно проходят или приходилось оружие к браконьерам применять? — спрашиваем, рассматривая воинственную экипировку осмотровиков: дубинка, газовый баллончик, пистолет в кобуре.
— Нет, слава Богу, — качает головой Скворцов. — Да и нельзя стрелять, до последнего надо конфликт улаживать. Приказ такой.
Через двадцать минут мы уже были в Керчи, у отрядского причала, не без радости «шатающейся походкой кавалериста» перебрались с катера на берег. Коваль озвучивает первые итоги: за время операции (её назвали «Азов», началась она 20 октября) проведено пять совместных украинско-российских осмотров, составлено два протокола по статье 202 Админкодекса Украины — нарушение пограничного режима. На судах не было всех необходимых документов.
— Нарушения, я должен сказать, незначительные, — говорит Коваль. — В сравнении с прошлым годом рыбаки стали дисциплинированнее. От нас на «Азове» работают один корабль и семь катеров, от россиян — два корабля, три катера и два патрульных судна. Когда столько служб в море контролирует, попробуй нарушить.
В осенне-зимний период проводится вторая фаза операции «Азов». Во время первой, с 1 марта по 30 мая, украинские и российские пограничники осмотрели 292 судна, изъяли почти двадцать пять тысяч метров браконьерских сетей и выписали штрафов на двенадцать тысяч гривен и двадцать пять тысяч рублей. Украинские пограничники изъяли полтонны запрещённой к вылову рыбы ценных пород. Большинство судов-нарушителей — украинские.
Крымские морские пограничники «работают», как правило, по двум «видам» нарушителей. Первые — наши и российские рыболовецкие суда, нарушающие пограничный режим в Керченском проливе. Наших за такие нарушения штрафуют, с российскими разбираются тамошние пограничники. Второй «вид» — турецкие рыболовецкие шхуны, нарушающие международные правила рыбопромысла. За это Украина может привлекать их к ответственности самостоятельно, что и делает. Около десяти лет назад, пользуясь этой возможностью, наши пограничники изъяли у турецких браконьеров шхуну «Зефир». Её переименовали в «Аметист» и сделали кораблём морской охраны спецназначения. «Аметист» ловил браконьеров, прикидываясь турецкой шхуной, и тралил незаконно поставленные сети. По тридцать километров за год. Примерно год назад «Аметист» перевели на службу в Измаильский отряд, а керченские пограничники этой весной поймали себе новое «сокровище». Турецкая браконьерская шхуна «Баба Хасан» нанесла Украине своим незаконным рыбным промыслом такой ущерб, что капитан решил расплатиться с нами ею же. После чего «Хасан» превратился в корабль морской охраны «Оникс». После ремонта он будет нести службу как корабль специального назначения.
Бело-голубой катер проекта «Калкан» Керченского отряда морской охраны (на пограничном слэнге — «биджуха», по надписи на борту «BG»), заводится, создавая вокруг себя клубы дыма и децибелы шума. С папками документов, в спецформе на борт запрыгивает группа осмотра: мичман Олег Гиря и старший матрос Пётр Скворцов. Уже заняли свои места командир катера — опытный пограничник и старый морской волк Евгений Шекеред, экипаж и я. Ничего, что женщина на борту — плохая примета, мы не суеверные. Это неопределённости между двумя братскими государствами — плохая примета. Почти двадцать лет уже прошло с того дня, как Россия и Украина стали не частью СССР, а отдельными суверенными государствами. Со всеми вытекающими последствиями. Одно из них — граница по суше, воздуху и воде.
И если воздух и сушу ещё как-то поделили, то с водой возникли сложности. Долгие годы акватория Керченского пролива так и остаётся неразделённой. Тщетно украинская сторона «нарисовала» в 1998 году границу, обозначив свою акваторию. Россия, руководствуясь другим соглашением, это не признала и по сей день считает пролив общей акваторией.
— То, что граница неделимитирована — старая проблема, — рассказывает заместитель командира Керченского отряда морской охраны Азово-Черноморского регионального управления Госпогранслужбы Украины Александр Коваль. — Есть указ президента Украины о прохождении линии (границы. — Авт.). Линия с нашей стороны определена чётко. Наши рыбаки уже смирились с тем, что здесь граница, и соблюдают её. А вот российская сторона пользуется договором о совместном использовании Азовского моря и Керченского пролива от 2004 года и эту линию не признаёт.
Что, конечно же, порождает некоторую путаницу. Суда, воспользовавшись этой путаницей, могут браконьерствовать, подходить друг к другу, обмениваться контрабандными грузами, нефтепродуктами с якорных стоянок и даже пересаживать нелегалов. Гипотетически, если их не контролировать. И поди разберись, по каким законам привлекать их к ответственности, если непонятно даже, на чьей они территории? Да и законодательство у наших стран разное: в России нарушение границы — уголовное преступление, а у нас — административное правонарушение.
— Говорилось, мол, российские пограничники относятся предвзято к нашим рыбакам, а наши — к российским. Вот чтобы не было таких разговоров, мы решили действовать сообща, — поясняет Коваль. — Вместе осматривать суда, чтобы каждый разбирался со своими нарушителями тут же.
Так и занялись устранением путаницы на практике. Сегодня последние дни рыболовецкой путины «керченского серебра» — хамсы. Мелкая рыбёшка, нагуляв за лето жирок, идёт через Керченский пролив из Азовского моря в Чёрное на зимовку. Тут её и ловят тралами и кошельковыми неводами. Все пограничники знают: где путина, там и браконьеры, так что настало время активной работы и для нас, и для наших соседей.
— Отдавай швартовы, не спи, — кричат матросу с берега. Тот на солнышке пригрелся, тёмная морская форма притягивает солнечные лучи. Море тихое, ветра почти нет, тепло. Редкость для крымского ноября. Матросик встрепенулся, ухватился за канат, отвязал его и бросил с причала на борт. Отдал честь. В путь!
— То есть получается, что Россия границу не признаёт, но своих рыбаков за её незаконное пересечение штрафует? — уже покачиваясь на палубе «биджухи» задаём мы первый каверзный вопрос.
— Ну это надо у них спрашивать, — опытный моряк Коваль стоит на палубе, как влитой. — Мы их задерживаем, оформляем документы и передаём российской стороне. А там уже принимают решение. Если выявляют наших нарушителей, передают их нам. И мы с ними «расправляемся» по своим законам.
Нас просят отойти от левого борта — сейчас повернём и будет заливать. Кто услышал первый, остался сухим. А кого-то и умыло. Ничего в ноябре водичка за бортом, прохладная. Идём на скорости
— Идём к нашей северной части пролива, там встретимся с русскими и вместе пойдём на отработку. Выявим нарушения — тут же составим протокол.
За бортом на берегу видны остатки крепости Ени-Кале. Мы ненадолго сбавляем скорость и, получив оперативную информацию, резко ускоряемся:
— Россияне будут осматривать наш «рыбачок» в районе Борзовки, рванули туда, — поясняют пограничники.
«Рыбачком» оказывается средний черноморский сейнер «Вика». Мы за десять миль от Керченского пролива подходим поначалу к россиянам. К борту «калкана» прикрепляется автомобильная шина, чтобы при соприкосновении не побило борты катеров.
— Драсьте, ну шо, кто к кому? — начинают наши. — Может, вы к нам?
— Здравствуйте, — такое ощущение, что все российские военные говорят голосом Владимира Путина. — Есть предложение, чтобы каждый поднимался со своего борта. Так удобнее будет.
«Вика» всё это время дрейфует неподалёку. Ветер доносит запах солёной рыбы и крики чаек: прожорливые птицы кружат над судном, пытаясь «без труда вытащить рыбку из пруда». То есть нагло стащить с палубы сейнера. Пограничные корабли двух стран степенно подходят к бортам украинского рыболовецкого судна. Вдоль борта сейнера выстроились восемь небритых дядек в шапках и комбинезонах. Горят радостью от встречи сразу с двумя сторожевыми кораблями.
Прыжок через леера на скользкую от рыбы палубу. Погранцам хорошо, у них берцы, а в кедах ноги разъезжаются, как на катке. «Подъезжаем» к чанам со свежезасоленным «керченским серебром», неподалёку курит, поплёвывая, моряк в красном свитере.
— Путина в этом году трудная по погоде, да и рыбы немного, — охотно делится он. Зовут морячка Сашей, на корабле он боцман. — Нас второй раз за месяц проверяют. Квоты? Не знаю про квоты, сколько рыбы набирается, столько и тянем.
— Путина в этом году раньше началась, а рыбки нормально. Больше, чем в прошлом году, по 14 тонн в день берём, — подключается к разговору кок Андрей. — Но сейчас уже мало, путина хамсовая заканчивается.
— Браконьеров много? — спрашиваем.
— А кто ж их знает, на кораблях не написано. На то и погранцы, чтобы знать. А мы законов не нарушаем, — говорит Саша.
На ходовой рубке сидит на привязи пёсик величиной с пони. Зовут Боня. Привязали, чтобы никем не пообедал: Бонифаций хамсу принципиально не ест, предпочитая мясо. Считает ли он вкусными пограничников, решили не проверять. Пограничники тем временем набились в каюту, что та хамса в чан. Шуршат документами, изучают.
— Что ищем-то? — спрашиваю у наших. Русские — необщительные. Им «команды не было».
— Проверяем судовую роль, промышленный журнал, разрешение на лов рыбы. Чем ловят: если, например, есть разрешение на лов кошельковым неводом, а на судне трал — это нарушение, — поясняет старший нашей осмотровой группы Олег Гиря. — Смотрим судовые помещения на предмет наличия товаров, которые запрещено ввозить на Украину. Документы членов экипажа, вдруг нелегалы на борту. Россияне делают то же самое. По этому судну замечаний нет.
Смысл совместной проверки в том, что если бы выявили нарушение, представители погранслужбы той страны, откуда приплыл нарушитель, составили бы на него протокол на месте. Всё ясно и прозрачно, преступник наказан. Никакой пресловутой предвзятости и бумажной тягомотины.
По законодательству осмотр можно проводить до трёх часов. Управились за сорок минут. «Вика» в свите чаек ушла по своему курсу. А мы — по своему, на базу, через полдня на смену этой «биджухе» придёт другая, пока же сейнеров в акватории нет.
На обратном пути военные включают мобильные телефоны. Отключали, чтобы никто не позвонил: ближе к российской границе включается роуминг, и входящие звонки становятся платными. Прошляпишь, возьмёшь трубку, останешься без денег на счету.
— У вас все проверки так полюбовно проходят или приходилось оружие к браконьерам применять? — спрашиваем, рассматривая воинственную экипировку осмотровиков: дубинка, газовый баллончик, пистолет в кобуре.
— Нет, слава Богу, — качает головой Скворцов. — Да и нельзя стрелять, до последнего надо конфликт улаживать. Приказ такой.
Через двадцать минут мы уже были в Керчи, у отрядского причала, не без радости «шатающейся походкой кавалериста» перебрались с катера на берег. Коваль озвучивает первые итоги: за время операции (её назвали «Азов», началась она 20 октября) проведено пять совместных украинско-российских осмотров, составлено два протокола по статье 202 Админкодекса Украины — нарушение пограничного режима. На судах не было всех необходимых документов.
— Нарушения, я должен сказать, незначительные, — говорит Коваль. — В сравнении с прошлым годом рыбаки стали дисциплинированнее. От нас на «Азове» работают один корабль и семь катеров, от россиян — два корабля, три катера и два патрульных судна. Когда столько служб в море контролирует, попробуй нарушить.
Языком цифр
В осенне-зимний период проводится вторая фаза операции «Азов». Во время первой, с 1 марта по 30 мая, украинские и российские пограничники осмотрели 292 судна, изъяли почти двадцать пять тысяч метров браконьерских сетей и выписали штрафов на двенадцать тысяч гривен и двадцать пять тысяч рублей. Украинские пограничники изъяли полтонны запрещённой к вылову рыбы ценных пород. Большинство судов-нарушителей — украинские.
В тему
Крымские морские пограничники «работают», как правило, по двум «видам» нарушителей. Первые — наши и российские рыболовецкие суда, нарушающие пограничный режим в Керченском проливе. Наших за такие нарушения штрафуют, с российскими разбираются тамошние пограничники. Второй «вид» — турецкие рыболовецкие шхуны, нарушающие международные правила рыбопромысла. За это Украина может привлекать их к ответственности самостоятельно, что и делает. Около десяти лет назад, пользуясь этой возможностью, наши пограничники изъяли у турецких браконьеров шхуну «Зефир». Её переименовали в «Аметист» и сделали кораблём морской охраны спецназначения. «Аметист» ловил браконьеров, прикидываясь турецкой шхуной, и тралил незаконно поставленные сети. По тридцать километров за год. Примерно год назад «Аметист» перевели на службу в Измаильский отряд, а керченские пограничники этой весной поймали себе новое «сокровище». Турецкая браконьерская шхуна «Баба Хасан» нанесла Украине своим незаконным рыбным промыслом такой ущерб, что капитан решил расплатиться с нами ею же. После чего «Хасан» превратился в корабль морской охраны «Оникс». После ремонта он будет нести службу как корабль специального назначения.
Валентина Воробьева, «Крымская Правда»
Читайте также:
