Ирина «Маслачка» Павленко после 14 лет тюрьмы помогает бывшим зекам
Еще десять лет назад в Симферопольское СИЗО Ирину Павленко доставляли в наручниках. А сегодня эту интеллигентную женщину в шляпе встречают там иначе: милиционеры уважительно открывают перед ней двери и приглашают пройти. Сложно поверить, что за ее плечами шесть «ходок».
Ира Павленко родилась в Архангельске в семье военного летчика. Когда девочке исполнилось два года, отец вышел в отставку и по совету врачей переехал с женой и тремя дочерьми в Симферополь. Здесь Ирина пошла в школу, лелея, как сама признается, классические мечты. «Я хотела стать актрисой или дизайнером, хотя в Союзе даже слова такого не было, — рассказывает женщина. — Мне было непонятно, почему все должны одинаково одеваться и стричься».
Ирина прекрасно училась, но при этом была первой хулиганкой, предводительницей несогласных в школе. «Наша духовная жизнь была очень бедной, а за границей как раз зарождалось движение хиппи. До нас оно еще не докатилось, но какие-то его зародыши уже были. Я была против рамок, в которые нас пытались загнать», — вспоминает Ирина. В старших классах девушка стала искать себе подобных на улице. И очень скоро нашла. А вместе с ними свободу и... марихуану.
Найти «траву» в те годы было нетрудно, она росла повсюду. «В Уголовном кодексе СССР даже статьи о наркотиках не было, она появилась лишь в74-м», — вспоминает Ирина.
Контингент, с которым она общалась, со временем сменился на более «серьезный». «Меня увлекла блатная романтика. Эти люди были другими, не такими, как все», — рассказывает женщина. Когда родители заметили, что дочь изменилась, что-либо делать было уже поздно. Они надеялись, что в Киеве, куда Ирина поехала поступать в вуз, дочь остепенится.
Институт Ира так и не окончила. Ее вузом стала тюрьма, преподавателями — криминальные авторитеты. Со временем легкие наркотики сменили тяжелые.
«Зеков всегда рисовали как людей потерянных, не имеющих ни стыда ни совести. Это не так. У них были и есть свои законы, и они мне нравились», — рассказывает Ирина.
В первый раз она, как и в последующие пять, села за воровство. «Карман, наркотики — это мои статьи. Каждый раз возвращаясь, я давала себе зарок, что это был последний раз, что завтра начну новую жизнь, устроюсь на работу», — говорит женщина. Но через несколько лет, а иногда и месяцев история повторялась. Наркотическое рабство и нежелание общества принимать бывших зеков сделали свое дело. «Все начиналось еще в милиции, куда я приходила становиться на учет и где мне постоянно твердили, что я недолго погуляю, что меня скоро снова закроют, — вспоминает Ирина. И тут же добавляет: «А вы пробовали устроиться на работу с судимостями?! Нет ни одного человека, кто хотел бы вернуться в тюрьму, я заверяю вас. Просто находиться на такой свободе рано или поздно становится невыносимо. Слышать, что ты отброс, больно. Поэтому многие не выдерживают и снова стремятся попасть на зону. Туда, где их понимают, принимают и относятся как к равным». Удержать Ирину на свободе не могли ни дети, ни слезы матери.
О личной жизни и жизни на зоне Ирина рассказывать не любит. Говорит, Ира Маслачка, так очень долго называли ее друзья, умерла вместе с прошлым. Однако кое-что о той жизни все-таки поведала. Прозвище Маслачка досталось ей от первого мужа, оно было созвучно с его фамилией. Муж был старше на 12 лет, имел шесть судимостей. Ирина убеждена, что эта была настоящая любовь, плодом которой стал сын. На вопрос, сколько прожили вместе, смеясь, отвечает: «Мало. Я больше на свиданки к нему проездила, потом его освободили, а меня посадили. А потом он снова сел и на зоне умер». От второго мужа у Ирины сын, от третьего — дочь.
Маслачку на зоне уважали, она была авторитетной дамой, со словом которой считались даже в мужских зонах. «Меня знали по всей Украине. До сих пор мое имя имеет на зоне вес», — признается женщина. Какой она была, говорит, не помнит. «Возможно, где-то жесткой, где-то суровой, но иначе там нельзя. Хотя на зоне совсем не так, как показывают сегодня в кино. Эти режиссеры — большие фантазеры. Если ты нормальный человек, ты и там не пропадешь», — рассказывает Ирина. Главные правила — уважать старших, не воровать у своих, не сдавать и иметь собственное мнение. На хлеб в тюрьме слабый пол зарабатывает, как и сильный, своим трудом: шьет, вышивает, вяжет.
Освободившись в пятый раз, Ирина случайно встретила старого знакомого. Он заметно изменился, похорошел и постоянно твердил о всеобъемлющей любви Иисуса. «Я подумала, что мужик мозгами тронулся, но приглашение посетить храм приняла», — вспоминает женщина. В церкви Ирине впервые за многие годы вдруг стало спокойно. Она поняла, что наконец нашла то, что так долго искала. Правда, через пару месяцев снова села. «Врачи сообщили, что у меня туберкулез. Я пошла в местную церковь и стала молиться, а через неделю, хотите — верьте, хотите — нет, диагноз был снят. Тогда вместе с болезнью ушла и моя прошлая жизнь», — рассказывает Ирина.
Через год Ирине исполнится 60, но, глядя на эту пышущую здоровьем женщину, ни за что не дашь ей этих лет. Да она и сама не верит, что смогла так измениться. «То, что со мной случилось, — чудо. Во-первых, наркоманы с моим стажем столько не живут. Во-вторых, 40 лет курения, 30 лет я пила чифир. А еще шесть судимостей, которые вылились в 14 лет на зоне», — говорит Ирина. Поправляя шляпку, она добавляет, что, освободившись в шестой раз, вдруг поняла: за плечами 50 лет, прожитых впустую.
Сегодня Ирина — сотрудник нескольких социальных организаций, помогающих бывшим заключенным найти себя в этом мире. Она ведет переписку с заключенными и проповедует в симферопольском СИЗО. На счету этой женщины около 40 возвращенных в общество людей. А напоминанием о прошлой жизни служит фото, сделанное для паспорта после шестой отсидки. «С него на меня смотрит даже не женщина и не старушка, а какой-то дед, с цветом лица как этот вот глиняный горшок», — указывая на вазон коричневого цвета, говорит Ирина. Иногда это фото она берет с собой в изолятор, чтобы показать людям разницу.
Ира Павленко родилась в Архангельске в семье военного летчика. Когда девочке исполнилось два года, отец вышел в отставку и по совету врачей переехал с женой и тремя дочерьми в Симферополь. Здесь Ирина пошла в школу, лелея, как сама признается, классические мечты. «Я хотела стать актрисой или дизайнером, хотя в Союзе даже слова такого не было, — рассказывает женщина. — Мне было непонятно, почему все должны одинаково одеваться и стричься».
Ирина прекрасно училась, но при этом была первой хулиганкой, предводительницей несогласных в школе. «Наша духовная жизнь была очень бедной, а за границей как раз зарождалось движение хиппи. До нас оно еще не докатилось, но какие-то его зародыши уже были. Я была против рамок, в которые нас пытались загнать», — вспоминает Ирина. В старших классах девушка стала искать себе подобных на улице. И очень скоро нашла. А вместе с ними свободу и... марихуану.
Найти «траву» в те годы было нетрудно, она росла повсюду. «В Уголовном кодексе СССР даже статьи о наркотиках не было, она появилась лишь в
Контингент, с которым она общалась, со временем сменился на более «серьезный». «Меня увлекла блатная романтика. Эти люди были другими, не такими, как все», — рассказывает женщина. Когда родители заметили, что дочь изменилась, что-либо делать было уже поздно. Они надеялись, что в Киеве, куда Ирина поехала поступать в вуз, дочь остепенится.
Институт Ира так и не окончила. Ее вузом стала тюрьма, преподавателями — криминальные авторитеты. Со временем легкие наркотики сменили тяжелые.
«Зеков всегда рисовали как людей потерянных, не имеющих ни стыда ни совести. Это не так. У них были и есть свои законы, и они мне нравились», — рассказывает Ирина.
В первый раз она, как и в последующие пять, села за воровство. «Карман, наркотики — это мои статьи. Каждый раз возвращаясь, я давала себе зарок, что это был последний раз, что завтра начну новую жизнь, устроюсь на работу», — говорит женщина. Но через несколько лет, а иногда и месяцев история повторялась. Наркотическое рабство и нежелание общества принимать бывших зеков сделали свое дело. «Все начиналось еще в милиции, куда я приходила становиться на учет и где мне постоянно твердили, что я недолго погуляю, что меня скоро снова закроют, — вспоминает Ирина. И тут же добавляет: «А вы пробовали устроиться на работу с судимостями?! Нет ни одного человека, кто хотел бы вернуться в тюрьму, я заверяю вас. Просто находиться на такой свободе рано или поздно становится невыносимо. Слышать, что ты отброс, больно. Поэтому многие не выдерживают и снова стремятся попасть на зону. Туда, где их понимают, принимают и относятся как к равным». Удержать Ирину на свободе не могли ни дети, ни слезы матери.
О личной жизни и жизни на зоне Ирина рассказывать не любит. Говорит, Ира Маслачка, так очень долго называли ее друзья, умерла вместе с прошлым. Однако кое-что о той жизни все-таки поведала. Прозвище Маслачка досталось ей от первого мужа, оно было созвучно с его фамилией. Муж был старше на 12 лет, имел шесть судимостей. Ирина убеждена, что эта была настоящая любовь, плодом которой стал сын. На вопрос, сколько прожили вместе, смеясь, отвечает: «Мало. Я больше на свиданки к нему проездила, потом его освободили, а меня посадили. А потом он снова сел и на зоне умер». От второго мужа у Ирины сын, от третьего — дочь.
Маслачку на зоне уважали, она была авторитетной дамой, со словом которой считались даже в мужских зонах. «Меня знали по всей Украине. До сих пор мое имя имеет на зоне вес», — признается женщина. Какой она была, говорит, не помнит. «Возможно, где-то жесткой, где-то суровой, но иначе там нельзя. Хотя на зоне совсем не так, как показывают сегодня в кино. Эти режиссеры — большие фантазеры. Если ты нормальный человек, ты и там не пропадешь», — рассказывает Ирина. Главные правила — уважать старших, не воровать у своих, не сдавать и иметь собственное мнение. На хлеб в тюрьме слабый пол зарабатывает, как и сильный, своим трудом: шьет, вышивает, вяжет.
Освободившись в пятый раз, Ирина случайно встретила старого знакомого. Он заметно изменился, похорошел и постоянно твердил о всеобъемлющей любви Иисуса. «Я подумала, что мужик мозгами тронулся, но приглашение посетить храм приняла», — вспоминает женщина. В церкви Ирине впервые за многие годы вдруг стало спокойно. Она поняла, что наконец нашла то, что так долго искала. Правда, через пару месяцев снова села. «Врачи сообщили, что у меня туберкулез. Я пошла в местную церковь и стала молиться, а через неделю, хотите — верьте, хотите — нет, диагноз был снят. Тогда вместе с болезнью ушла и моя прошлая жизнь», — рассказывает Ирина.
Через год Ирине исполнится 60, но, глядя на эту пышущую здоровьем женщину, ни за что не дашь ей этих лет. Да она и сама не верит, что смогла так измениться. «То, что со мной случилось, — чудо. Во-первых, наркоманы с моим стажем столько не живут. Во-вторых, 40 лет курения, 30 лет я пила чифир. А еще шесть судимостей, которые вылились в 14 лет на зоне», — говорит Ирина. Поправляя шляпку, она добавляет, что, освободившись в шестой раз, вдруг поняла: за плечами 50 лет, прожитых впустую.
Сегодня Ирина — сотрудник нескольких социальных организаций, помогающих бывшим заключенным найти себя в этом мире. Она ведет переписку с заключенными и проповедует в симферопольском СИЗО. На счету этой женщины около 40 возвращенных в общество людей. А напоминанием о прошлой жизни служит фото, сделанное для паспорта после шестой отсидки. «С него на меня смотрит даже не женщина и не старушка, а какой-то дед, с цветом лица как этот вот глиняный горшок», — указывая на вазон коричневого цвета, говорит Ирина. Иногда это фото она берет с собой в изолятор, чтобы показать людям разницу.
Мария Кирпиченко, «События»
Фото — Светлана Борисовская
Здравствуйте. Подскажите, где найти контакт с Ириной Павленко?
ОтветитьУдалить