Следственный изолятор №15 в Симферополе. Здесь двести лет «мотают срок»
Откровенные уголовники и предприниматели, политики и крестьяне, бывшие прокуроры, милиционеры и судьи, мужчины и женщины, старики и подростки. Кого только не было в симферопольском следственном изоляторе № 15.
Попавшие сюда люди, выйдя из милицейского автозака, первым делом проходят медосмотр, дактилоскопирование и собеседование в отделе по личным делам. Потом под конвоем они оказываются на площадке между двумя зданиями. Одно построено в 70-х годах прошлого века — в нём рабочие места персонала сизо, другое возведено в 1803 году — здесь-то и коротают дни осуждённые и подозреваемые. Ни разу за свою более чем двухсотлетнюю историю этот четырёхэтажный корпус не менял первоначального предназначения. Менялись только люди, сотни тысяч людей (страшно представить, сколько судеб!), и условия их содержания. Например, отопление в камерах уже давно не печное, а централизованное, а на оставшихся ещё с царских времён кованых решётках на окнах прикреплены телевизионные антенны.
— Законом разрешено иметь в камере по одному телевизору, вот родственники и покупают, — говорит заместитель начальника сизо Павел Малышкин.
В его сопровождении идём в корпус, где содержатся несовершеннолетние — их тридцать восемь. По дороге Малышкин указывает на жёлтый пол: «Вот эту плитку выкладывали немецкие военнопленные, содержавшиеся здесь после Великой Отечественной». Работали они на совесть — до сих пор в кафеле ни единой трещины. Здесь вообще всё очень прочно, основательно, например, стены из бута толщиной больше метра — ничем их не пробить и не взорвать.
— Крепкие стены, решётки, двери и окна для нас самое главное в отличие от колоний, где усилен периметр охраны, ограждения, — объясняет заместитель начальника.
По мере продвижения по хмурым коридорам изолятора, где за громоздкими дверьми находятся «сидельцы», встречаем инспекторов. У каждого из них свой пост, свои задачи и специфика службы. Есть даже конвоиры со служебными собаками. Например, когда «камеру» выводят на прогулку, кинолог обязательно идёт замыкающим группы. Каждый содержащийся в сизо имеет право один час в сутки находиться на свежем воздухе, в так называемом «прогулочном дворике». «Дворики» размером c половину теннисного корта расположены на крыше здания. Здесь тоже бетонный пол и высокие заборы. Гуляй, но не забывай, что не на воле.
В корпусе для «малолеток» стены и потолки разрисованы цветными пейзажами: лес, горы, реки, солнышко. Раньше все камеры здесь были под завязку заполнены преступниками и подследственными, несовершеннолетние жили в тех же условиях, что и взрослые.
— Сегодня всё по-другому, мы стараемся создать условия, напоминающие домашние.
В 2002 году открыли молитвенную комнату, есть спортзал и библиотека, комната психологической разгрузки, учебные классы, — говорит Павел Малышкин.
Распорядок дня стандартный: подъём в шесть утра, обход и осмотр, профилактические беседы, посещение спортзала и библиотеки, уроки, двухчасовая прогулка во «дворике». Питание трёхразовое.
Подростков выпускают из камер группами. К нашему удивлению, они беспрепятственно ходят по коридору, без наручников.
В молитвенной комнате находятся несколько человек, трое занимаются в спортзале, где на стенах, как и в обычных залах, плакаты боксёра Кости Цзю, Арнольда Шварценеггера и других кумиров.
Шестнадцатилетний Степан качает бицепсы и рассказывает нам: «Сел по 185 статье, часть 3 — кража с проникновением в составе группы. В магазин залезли, деньги нужны были. Искали нас недолго, с поличным взяли. Дали три года, сижу уже пять месяцев». Парень знает: если вести себя хорошо, то могут выпустить досрочно. К этому он и стремится: «Когда выйду, поступлю в радиотехникум. С кражами завязываю!».
— Несмотря на тяжесть совершённых преступлений, а это грабежи, разбои, нанесение тяжких телесных повреждений, в том числе со смертельным исходом, все наши ребята в общем-то неплохие. Конечно, есть исключения, но только вначале — с непривычки, что их свободу ограничивают. Потом всё становится понятным, и они берутся за ум, — рассказывает инспектор по работе с несовершеннолетними Максим Коростелёв.
Три раза в неделю в сизо приходят учителя из тридцать первой городской школы, благотворительные организации присылают психологов и юристов. Некоторые занятия проходят в библиотеке, где довольно много книг, телевизор, плакат с «сеткой» соревнований по шахматам — зимой это главное занятие малолеток. Летом же парней выводят во двор, где устраивают футбольные матчи.
В планах администрации — переоборудовать одну из камер под адаптационную комнату. «Она будет более комфортной, потому что попасть за решётку — это шок для любого, тем более для подростка с неокрепшей психикой. Новички в этой камере будут проводить несколько первых недель», — говорит Павел Малышкин.
В «секторе максимального уровня безопасности» дополнительные решётки на входе, инспекторы с металлоискателем досматривают даже своих: помнят недавний инцидент в одном из украинских сизо, сотрудник которого передал осуждённому пистолет.
Здесь отбывают наказание те, кто приговорён к пожизненному лишению свободы. Их — двадцать два человека (всего на Украине таких около полутора тысяч). Сидят по двое-трое, на дверях каждой камеры — лист с фотографией преступника, его краткой биографией, отдельной строкой — количество убитых им людей: двое, трое, четверо... Здесь каждый, без преувеличения, особо опасный.
— Самый сложный контингент: им нечего терять, — говорит начальник сектора Юрий Тохила. — Напарников по камере подбираем очень тщательно. Главное, чтобы они сходились характерами и чтобы специфика преступлений была одинаковой. Например, насильник и убийца сидеть вместе не должны — опасно для их же жизней.
В дверном окошке видим одного из преступных авторитетов, который в90-х, будучи в лидерах ОПГ «Сейлем», творил бандитскую историю Крыма. Его осудили к пожизненному летом 2007 года: на разборках он собственноручно расстрелял трёх человек из конкурирующей банды. Вместе с убийцей-сейлемовцем сидит парень... 1986 года рождения, убивший двоих.
В соседней камере с нар свисает чья-то огромная рука. Это спит севастопольский авторитет, о котором не раз писали крымские СМИ. Он отдыхает после посещения спортзала — несмотря на свои пятьдесят, в физической подготовке даст фору любому другому заключённому. Спорт теперь — единственная его утеха.
Инспекторы заверяют, что все авторитеты-пожизненники ведут себя в сизо очень пристойно: «Теперь они обычные люди, причём преклонного возраста, чего же дёргаться?».
Каждую неделю сюда приходит священник. Однажды приглашали имама — сиделец-мусульманин вынашивал мысли о суициде, надо было его спасать. Имам помог, преступник жив, продолжает «мотать срок». Осуждённые читают газеты, смотрят телевизор. В общем, живут спокойно, по распорядку. Не то что до 1997 года, когда на Украине ещё не был введён мораторий на смертную казнь. Рассказывают, что четверг тогда называли «расстрельным днём». С утра все заключённые были тише воды ниже травы. Знали, что скоро, в обед, их выведут на построение и кого-то заберут. Подойдут и просто выдернут из строя. Дадут сигарету на дорожку — и в Днепропетровск, где смертный приговор приводили в исполнение...
Сегодня здесь вообще многое совсем не так, как раньше. «Скрывать нам нечего, — уверяет администрация сизо, находящегося под постоянным наблюдением прокуратуры и прессом общественности. — У нас нет ни избранных, ни изгоев: крымские бомжи, российские рейдеры, немецкие наркоторговцы и грузинские авторитеты находятся здесь в равных условиях».
— Уже больше года всех подозреваемых из северных районов Крыма везут не к нам, а в сизо Запорожья, и это очень помогло — есть резервные места, хоть и находятся у нас сейчас почти тысяча шестьсот человек. Нар хватает всем, и спать по очереди, как раньше, уже не приходится, — говорит начальник сизо Николай Денифостов. Одна из его главных задач — «создание нормальных бытовых условий». И, судя по увиденному, с этим в сизо справляются. Здесь есть несколько комнат для свиданий, условия в которых получше, чем в некоторых домах. Три дня четыре раза в год заключённые отдыхают тут с супругами и детьми, родственниками, любимыми. Но право на такие длительные свидания даётся лишь тем, кто показывает примерное поведение. Исключение — опять же пожизненники, на которых услуги «гостиницы» не распространяются: им разрешено общаться с родственниками лишь по телефону. Два раза в год по четыре часа, через стекло.
Попавшие сюда люди, выйдя из милицейского автозака, первым делом проходят медосмотр, дактилоскопирование и собеседование в отделе по личным делам. Потом под конвоем они оказываются на площадке между двумя зданиями. Одно построено в 70-х годах прошлого века — в нём рабочие места персонала сизо, другое возведено в 1803 году — здесь-то и коротают дни осуждённые и подозреваемые. Ни разу за свою более чем двухсотлетнюю историю этот четырёхэтажный корпус не менял первоначального предназначения. Менялись только люди, сотни тысяч людей (страшно представить, сколько судеб!), и условия их содержания. Например, отопление в камерах уже давно не печное, а централизованное, а на оставшихся ещё с царских времён кованых решётках на окнах прикреплены телевизионные антенны.
— Законом разрешено иметь в камере по одному телевизору, вот родственники и покупают, — говорит заместитель начальника сизо Павел Малышкин.
В его сопровождении идём в корпус, где содержатся несовершеннолетние — их тридцать восемь. По дороге Малышкин указывает на жёлтый пол: «Вот эту плитку выкладывали немецкие военнопленные, содержавшиеся здесь после Великой Отечественной». Работали они на совесть — до сих пор в кафеле ни единой трещины. Здесь вообще всё очень прочно, основательно, например, стены из бута толщиной больше метра — ничем их не пробить и не взорвать.
— Крепкие стены, решётки, двери и окна для нас самое главное в отличие от колоний, где усилен периметр охраны, ограждения, — объясняет заместитель начальника.
По мере продвижения по хмурым коридорам изолятора, где за громоздкими дверьми находятся «сидельцы», встречаем инспекторов. У каждого из них свой пост, свои задачи и специфика службы. Есть даже конвоиры со служебными собаками. Например, когда «камеру» выводят на прогулку, кинолог обязательно идёт замыкающим группы. Каждый содержащийся в сизо имеет право один час в сутки находиться на свежем воздухе, в так называемом «прогулочном дворике». «Дворики» размером c половину теннисного корта расположены на крыше здания. Здесь тоже бетонный пол и высокие заборы. Гуляй, но не забывай, что не на воле.
В корпусе для «малолеток» стены и потолки разрисованы цветными пейзажами: лес, горы, реки, солнышко. Раньше все камеры здесь были под завязку заполнены преступниками и подследственными, несовершеннолетние жили в тех же условиях, что и взрослые.
— Сегодня всё по-другому, мы стараемся создать условия, напоминающие домашние.
В 2002 году открыли молитвенную комнату, есть спортзал и библиотека, комната психологической разгрузки, учебные классы, — говорит Павел Малышкин.
Распорядок дня стандартный: подъём в шесть утра, обход и осмотр, профилактические беседы, посещение спортзала и библиотеки, уроки, двухчасовая прогулка во «дворике». Питание трёхразовое.
Подростков выпускают из камер группами. К нашему удивлению, они беспрепятственно ходят по коридору, без наручников.
В молитвенной комнате находятся несколько человек, трое занимаются в спортзале, где на стенах, как и в обычных залах, плакаты боксёра Кости Цзю, Арнольда Шварценеггера и других кумиров.
Шестнадцатилетний Степан качает бицепсы и рассказывает нам: «Сел по 185 статье, часть 3 — кража с проникновением в составе группы. В магазин залезли, деньги нужны были. Искали нас недолго, с поличным взяли. Дали три года, сижу уже пять месяцев». Парень знает: если вести себя хорошо, то могут выпустить досрочно. К этому он и стремится: «Когда выйду, поступлю в радиотехникум. С кражами завязываю!».
— Несмотря на тяжесть совершённых преступлений, а это грабежи, разбои, нанесение тяжких телесных повреждений, в том числе со смертельным исходом, все наши ребята в общем-то неплохие. Конечно, есть исключения, но только вначале — с непривычки, что их свободу ограничивают. Потом всё становится понятным, и они берутся за ум, — рассказывает инспектор по работе с несовершеннолетними Максим Коростелёв.
Три раза в неделю в сизо приходят учителя из тридцать первой городской школы, благотворительные организации присылают психологов и юристов. Некоторые занятия проходят в библиотеке, где довольно много книг, телевизор, плакат с «сеткой» соревнований по шахматам — зимой это главное занятие малолеток. Летом же парней выводят во двор, где устраивают футбольные матчи.
В планах администрации — переоборудовать одну из камер под адаптационную комнату. «Она будет более комфортной, потому что попасть за решётку — это шок для любого, тем более для подростка с неокрепшей психикой. Новички в этой камере будут проводить несколько первых недель», — говорит Павел Малышкин.
В «секторе максимального уровня безопасности» дополнительные решётки на входе, инспекторы с металлоискателем досматривают даже своих: помнят недавний инцидент в одном из украинских сизо, сотрудник которого передал осуждённому пистолет.
Здесь отбывают наказание те, кто приговорён к пожизненному лишению свободы. Их — двадцать два человека (всего на Украине таких около полутора тысяч). Сидят по двое-трое, на дверях каждой камеры — лист с фотографией преступника, его краткой биографией, отдельной строкой — количество убитых им людей: двое, трое, четверо... Здесь каждый, без преувеличения, особо опасный.
— Самый сложный контингент: им нечего терять, — говорит начальник сектора Юрий Тохила. — Напарников по камере подбираем очень тщательно. Главное, чтобы они сходились характерами и чтобы специфика преступлений была одинаковой. Например, насильник и убийца сидеть вместе не должны — опасно для их же жизней.
В дверном окошке видим одного из преступных авторитетов, который в
В соседней камере с нар свисает чья-то огромная рука. Это спит севастопольский авторитет, о котором не раз писали крымские СМИ. Он отдыхает после посещения спортзала — несмотря на свои пятьдесят, в физической подготовке даст фору любому другому заключённому. Спорт теперь — единственная его утеха.
Инспекторы заверяют, что все авторитеты-пожизненники ведут себя в сизо очень пристойно: «Теперь они обычные люди, причём преклонного возраста, чего же дёргаться?».
Каждую неделю сюда приходит священник. Однажды приглашали имама — сиделец-мусульманин вынашивал мысли о суициде, надо было его спасать. Имам помог, преступник жив, продолжает «мотать срок». Осуждённые читают газеты, смотрят телевизор. В общем, живут спокойно, по распорядку. Не то что до 1997 года, когда на Украине ещё не был введён мораторий на смертную казнь. Рассказывают, что четверг тогда называли «расстрельным днём». С утра все заключённые были тише воды ниже травы. Знали, что скоро, в обед, их выведут на построение и кого-то заберут. Подойдут и просто выдернут из строя. Дадут сигарету на дорожку — и в Днепропетровск, где смертный приговор приводили в исполнение...
Сегодня здесь вообще многое совсем не так, как раньше. «Скрывать нам нечего, — уверяет администрация сизо, находящегося под постоянным наблюдением прокуратуры и прессом общественности. — У нас нет ни избранных, ни изгоев: крымские бомжи, российские рейдеры, немецкие наркоторговцы и грузинские авторитеты находятся здесь в равных условиях».
— Уже больше года всех подозреваемых из северных районов Крыма везут не к нам, а в сизо Запорожья, и это очень помогло — есть резервные места, хоть и находятся у нас сейчас почти тысяча шестьсот человек. Нар хватает всем, и спать по очереди, как раньше, уже не приходится, — говорит начальник сизо Николай Денифостов. Одна из его главных задач — «создание нормальных бытовых условий». И, судя по увиденному, с этим в сизо справляются. Здесь есть несколько комнат для свиданий, условия в которых получше, чем в некоторых домах. Три дня четыре раза в год заключённые отдыхают тут с супругами и детьми, родственниками, любимыми. Но право на такие длительные свидания даётся лишь тем, кто показывает примерное поведение. Исключение — опять же пожизненники, на которых услуги «гостиницы» не распространяются: им разрешено общаться с родственниками лишь по телефону. Два раза в год по четыре часа, через стекло.
Сергей Мальнев, «Крымская Правда»
Читайте также:
