Учеба в крымских школах полтора века назад
«Дети, в школу собирайтесь! Петушок пропел давно...» — это стихотворение Льва Модзалевского, возможно, подзабытое сейчас, почти полтора века напутствовало школьников. В те времена собраться на учебу было куда более простым делом, чем теперь: в Крыму, если речь не шла о городской светской школе или училище, дети отправлялись туда налегке, захватывая из дома лишь сверток со скромным обедом — лепешкой и сыром. Учение для большинства ребят заканчивалось уже через год-два и считалось вполне достаточным, если они осваивали чтение, письмо и счет.
«Во всех почти городских кварталах Бахчисарая не перестают в течение всего дня учиться грамоте дети, за которыми зорко следят учителя, — отмечал в своем „Универсальном описании Крыма“ 1825 года краевед Василий Кондараки. — За учение это наставник получает по несколько копеек в месяц и никогда не ропщет на трудность принятой обязанности, потому что полное вознаграждение он получит на небе».
Это было время, когда в Крыму уже существовала мужская гимназия, а при Симферопольском уездном училище был организован крымскотатарский класс, но попасть туда могли очень немногие. В русских деревнях церковно-приходские школы давали те же минимальные азы знаний и учеба напрямую была связана с количеством сельхозработ, к которым привлекали детей. Лучше всего с учебой дело обстояло в поселениях немецких колонистов — Спате, Карасане, Нейзаце, среди немцев количество грамотного населения было намного выше, чем среди любых остальных народов, населявших Крым. Школу содержали всем миром, коллективно выплачивали жалованье учителю. Хотя педагоги нередко жаловались, что вынуждены вести весьма скромную жизнь, места учителей в немецких селах пустовали редко.
Практически во всех крымскотатарских деревнях функционировали школы, но программа их была скудной. Даже азы таких предметов, как география, естествознание, история, считались ненужными, да, по большому счету, их и некому было преподавать. Фактически образование сводилось к чтению духовных книг и степень «учености» устанавливалась по количеству прочитанного. Ученики повторяли вслух за учителем то, что он зачитывал, и запоминали текст, часто не постигая его смысл. В учебных заведениях, считавшихся рангом чуть повыше, дети жили на пансионе, а родители большую часть платы вносили не деньгами, а продуктами — с таким расчетом, чтобы хватило и ученику, и учителю.
Обязанности учителя, как правило, выполнял мулла, все премудрости чтения и письма ученики постигали по Корану. «Лицом к учителю сидело около дюжины мальчиков разного возраста и в глубоком молчании внимало чтению эфенди. С правой стороны около муллы лежал целый пук камышовых тростей», — так описывал один из уроков в деревушке Коперлыкой (нынешняя Черемисовка Кировского района) писатель Спиридон Качиони.
Кстати, упомянутые трости, палки или пучок веток считались неотъемлемой принадлежностью учительского снаряжения в каждой школе, поскольку обучение строго следовало принципу: «Пожалеешь розгу — испортишь ребенка». Упоминает об этой школьной традиции и составитель путеводителя по Крыму 1911 года Е. Н. Орловская:
Арон Катык, известный караимский писатель и педагог, в своем рассказе «Записки караимского школьника» тоже вспоминает, как вбивали школьную премудрость в учеников. Вот как новичок занял свое место в классе:
Но на этом злоключения новичка в автобиографическом рассказе Арона Катыка не закончились. Спустя всего час после начала учения его подвергли другой экзекуции: в ход пошла линейка, которой наставник изо всей силы бил нарушителя дисциплины по руке...
В 1872 году в Таврической губернии, вместе с материковой частью, насчитывалось 984 школы, 11 гимназий, 6 прогимназий, 4 реальных училища, одно уездное, 10 городских, духовные семинария и 2 училища, 2 учительские школы. Процент грамотных и учащихся составлял 16,3, из 100 мальчиков 7 — 13 лет учились 33.
«Во всех почти городских кварталах Бахчисарая не перестают в течение всего дня учиться грамоте дети, за которыми зорко следят учителя, — отмечал в своем „Универсальном описании Крыма“ 1825 года краевед Василий Кондараки. — За учение это наставник получает по несколько копеек в месяц и никогда не ропщет на трудность принятой обязанности, потому что полное вознаграждение он получит на небе».
Это было время, когда в Крыму уже существовала мужская гимназия, а при Симферопольском уездном училище был организован крымскотатарский класс, но попасть туда могли очень немногие. В русских деревнях церковно-приходские школы давали те же минимальные азы знаний и учеба напрямую была связана с количеством сельхозработ, к которым привлекали детей. Лучше всего с учебой дело обстояло в поселениях немецких колонистов — Спате, Карасане, Нейзаце, среди немцев количество грамотного населения было намного выше, чем среди любых остальных народов, населявших Крым. Школу содержали всем миром, коллективно выплачивали жалованье учителю. Хотя педагоги нередко жаловались, что вынуждены вести весьма скромную жизнь, места учителей в немецких селах пустовали редко.
Практически во всех крымскотатарских деревнях функционировали школы, но программа их была скудной. Даже азы таких предметов, как география, естествознание, история, считались ненужными, да, по большому счету, их и некому было преподавать. Фактически образование сводилось к чтению духовных книг и степень «учености» устанавливалась по количеству прочитанного. Ученики повторяли вслух за учителем то, что он зачитывал, и запоминали текст, часто не постигая его смысл. В учебных заведениях, считавшихся рангом чуть повыше, дети жили на пансионе, а родители большую часть платы вносили не деньгами, а продуктами — с таким расчетом, чтобы хватило и ученику, и учителю.
Обязанности учителя, как правило, выполнял мулла, все премудрости чтения и письма ученики постигали по Корану. «Лицом к учителю сидело около дюжины мальчиков разного возраста и в глубоком молчании внимало чтению эфенди. С правой стороны около муллы лежал целый пук камышовых тростей», — так описывал один из уроков в деревушке Коперлыкой (нынешняя Черемисовка Кировского района) писатель Спиридон Качиони.
Кстати, упомянутые трости, палки или пучок веток считались неотъемлемой принадлежностью учительского снаряжения в каждой школе, поскольку обучение строго следовало принципу: «Пожалеешь розгу — испортишь ребенка». Упоминает об этой школьной традиции и составитель путеводителя по Крыму 1911 года Е. Н. Орловская:
Главное воспитательное средство — это битье. Бьют за ошибки, бьют за шалости, бьют за неучтивость. Бьет сам учитель, поручает ученикам бить друг друга, и тот, кому это поручено, не может отказаться от предложенной ему чести и должен усердно выполнить поручение, а то самому попадет. Его учитель изобьет, приговаривая: „Учись, учись, как бить надо!“
Арон Катык, известный караимский писатель и педагог, в своем рассказе «Записки караимского школьника» тоже вспоминает, как вбивали школьную премудрость в учеников. Вот как новичок занял свое место в классе:
Рука учителя схватила мое ухо с необыкновенной силой и потащила меня к одной из задних скамеек. Я стал отбиваться и отчаянно кричать. Учитель подвел меня к самой последней скамейке и с такой силой ударил сзади коленом, что я влетел за парту и шлепнулся на скамейку, хотя реветь не переставал. Тогда учитель ударом кулака заставил меня сесть, «как следует сидеть ученику», и сказал: „Молчи, или я немедленно велю бросить тебя в погреб“.
Но на этом злоключения новичка в автобиографическом рассказе Арона Катыка не закончились. Спустя всего час после начала учения его подвергли другой экзекуции: в ход пошла линейка, которой наставник изо всей силы бил нарушителя дисциплины по руке...
В 1872 году в Таврической губернии, вместе с материковой частью, насчитывалось 984 школы, 11 гимназий, 6 прогимназий, 4 реальных училища, одно уездное, 10 городских, духовные семинария и 2 училища, 2 учительские школы. Процент грамотных и учащихся составлял 16,3, из 100 мальчиков 7 — 13 лет учились 33.
Наталья Дремова, «Первая крымская»
Комментарии
Отправить комментарий