Возвращение в страну детства — Артек
Страна Нетландия, она же Нетинебудет или Неверлэнд — это место, в котором люди никогда не взрослеют. В Крыму тоже есть такая страна, только называется она «Артек». И те, кто хоть раз там побывал, если и взрослеют, то точно не душой. Вот потому-то девушка-москвичка, которая не была в «Артеке» долгих одиннадцать лет и вернулась туда ровно на один день, тут же превращается в восторженного тринадцатилетнего ребёнка, который точно знает: мечты сбываются!
Вот она, стела у дороги, ведущей к «Артеку», на фоне которой непременно нужно сфотографироваться, особенно тому, кто оказался здесь спустя столько лет. Подруга улыбается в камеру, но немножко нервно, потому что переживает: а вдруг не пустят, а вдруг что-то пойдёт не так? Но всё идёт именно так, как нужно: нас пропускают без проблем и выдают бейджики с надписью «Пресса», которой в «Артеке» всегда рады, и разрешают посетить местный пляж, и даже отвозят на служебной машине на территорию «Лазурного». И тут, на этой территории, как раз и начинаются настоящие чудеса!
Первое чудо — расположенная на самом краю обрыва Башня Гирея, на которую мы немедленно взобрались. Там, на самом верху, расположена маленькая смотровая площадка, с которой куда ни посмотри открываются абсолютно потрясающие виды. Впереди — лазурные небо и море, а в море — скалы-близнецы Адалары, до которых, кажется, рукой подать. Слева — вечный Аю-Даг, весь в пушистых белоснежных облаках, сзади — территория «Лазурного», как на ладони, а прямо под нами — знаменитый Пушкинский грот, где вода просто необыкновенной красоты, цвета и прозрачности. Вот это да!
Фотосессия наша затягивается примерно на полчаса, и мы спускаемся на Пушкинскую площадь, к памятнику знаменитому поэту. На белоснежном монументе вырезаны строки: «Волшебный край, очей отрада, всё живо там — холмы, леса, янтарь и яхонт винограда, долин приютная краса». В общем-то Пушкина вполне можно назвать одним из самых первых артековцев — в конце концов именно здесь, на территории будущей международной «страны детства», он отдыхал сто девяносто лет назад и потом всю жизнь мечтал сюда вернуться. Впрочем, не он один, тех, в чьём сердце «Артек» поселился надолго, если не навсегда, на самом деле тьмы и тьмы.
— Мне тут, на площади, впервые в жизни мальчик сказал, что я ему очень нравлюсь, и подарил какую-то открытку с признаниями, — вздыхает подружка.
— А тебе мальчик нравился?
— Нет, конечно, — смеётся она. — Тогда мне такие, как он, не нравились...
А ещё на территории «Лазурного» есть дерево желаний — с двойным стволом, образовавшим петлю. Говорят, если сумеешь пролезть сквозь образованную стволами дырку, не коснувшись дерева ни одной частью тела, можно смело загадывать любое желание, и оно непременно сбудется. В тринадцать лет Марина проделывала этот фокус запросто, а сейчас ну никак не получается, даже с учётом нынешнего очень скромного веса. Может быть, детям просто легче поверить в то, что у них это получится?
— Но я всё равно загадаю желание, — заявляет она, зажмуривается на несколько секунд и улыбается, открыв глаза. — Всё, теперь пойдём.
И мы идём в столовую «Лазурного», а по пути фотографируем со всех сторон беломраморный бюст космонавта Владимира Комарова, имя которого носит лагерь, и памятный знак с именами артековцев — Героев Советского Союза. Удивительно, но здание столовой едва ли не красивее, чем здания спальных корпусов, а внутри на стенах сплошь фрески и стенгазеты. А в стенгазетах этих чего только нет — от фотографий современных артековцев до экскурсов в далёкое прошлое и рассказов о знаменитостях, которые в своё время здесь отдыхали. Знали ли вы, например, что в своё время экс-депутат российской Госдумы Ирина Хакамада организовала в лагере первую акцию общественного протеста? Её отряд, недовольный организацией питания, вместо традиционного пожелания приятного аппетита хором проскандировал на всю столовую: «Всем-всем приятно подавиться». Уж не знаем, чем именно была недовольна маленькая Ирина, но согласно вывешенному на стене столовой меню еда у нынешних артековцев весьма разнообразная и питательная.
— У «Артека» на носу приютился Суук-Су, — громко распеваем мы по дороге к Пушкинской поляне сказок. По пути замечаем камень с наспех нацарапанной кривоватой надписью «1992» и фотографируем его — на память. Вот в этом весь «Артек», в этих метках, оставленных артековцами десять, двадцать и ещё много-много лет назад. И в этих чудесах, что ждут чуть ли не за каждым поворотом, как, например, эта поляна сказок, с каменным царём Додоном и Золотым петушком, величественной головой богатыря из «Руслана и Людмилы» и огромным каменным свитком с автографом Александра Сергеевича Пушкина: «Что за прелесть эти сказки!».
А вот мимо входа на пляж «Лазурного» проносятся два встрёпанных мальчугана в артековской форме. Они размахивают полотенцами, выкрикивают нехитрую речёвку: «Ми співаємо, ми танцюємо, а міліція працює» и при этом хитро косятся в сторону очень молодого и очень строгого охранника, который как раз спрашивает у кого-то разрешения нас пропустить. Он смущается и бормочет: «Ладно, проходите».
И мы проходим и нежимся в лучах июльского солнца, и плаваем в своё удовольствие, и наслаждаемся бесподобным видом на море, скалы, горы — такая здесь необыкновенная, расслабляющая, умиротворяющая красота!
— Может, проплывём через Адалары, желание загадаем? — интересуюсь я.
— Поплывём! — беспечно машет рукой подружка. А что нам, молодым-бесстрашным?
Но осуществить задуманное всё-таки не удалось: шторм начался за считанные минуты, и ни о каком заплыве к Адаларам уже не могло быть и речи. Впрочем, на самом деле плыть к ним не стоило даже при полном штиле: это только кажется, что они очень близко от берега.
На бетонном ограждении пляжа надпись, сделанная почему-то на английском языке, гласит: «Мы любим «Артек». Подруга просит сфотографировать её на этом фоне и долго без улыбки смотрит на эту надпись.
— Ты знаешь, «Артек» стал первым рубежом, который разделил мою жизнь на «до и после», — вдруг говорит она. — И суть не в том, какой я стала, вернувшись домой, смысл в том, что «Артек» запустил во мне механизм самоопределения. И я безумно хотела и боялась вернуться сюда, боялась разочароваться и не найти источник того, что со мной происходило. Так вот, я опасалась зря! Более того, я только сейчас осознала, насколько это сложная система, сколько сил вкладывается в поддержание, развитие и борьбу за это место. «Артек» — это мой Хогвартс (кто не знает, читайте эпопею о Гарри Поттере), школа жизни и волшебства, биться за который я бы стала не раздумывая.
В разные годы в «Артеке» побывало немало зарубежных гостей, среди которых супруга премьер-министра Великобритании Клементина Черчилль, президент Финляндии Урхо Кекконен, польский кинорежиссёр Герард Залевски. Всемирно известный детский врач Бенджамин Спок тепло отозвался об удивительной стране детства: «Я бы привёз в „Артек“ миллионы американских детей, чтобы они увидели, как легко могут найти общий язык люди разных рас и народов».
Мы же увозим из крымского «Хогвартса» огромное количество фотографий и сувениров с символикой «Артека», красочные журналы о жизни в «стране детства», прекрасное настроение и лучшие впечатления. Всего этого нам хватит очень надолго, а может быть, и навсегда.
Вот она, стела у дороги, ведущей к «Артеку», на фоне которой непременно нужно сфотографироваться, особенно тому, кто оказался здесь спустя столько лет. Подруга улыбается в камеру, но немножко нервно, потому что переживает: а вдруг не пустят, а вдруг что-то пойдёт не так? Но всё идёт именно так, как нужно: нас пропускают без проблем и выдают бейджики с надписью «Пресса», которой в «Артеке» всегда рады, и разрешают посетить местный пляж, и даже отвозят на служебной машине на территорию «Лазурного». И тут, на этой территории, как раз и начинаются настоящие чудеса!
— Мне тут, на площади, впервые в жизни мальчик сказал, что я ему очень нравлюсь, и подарил какую-то открытку с признаниями, — вздыхает подружка.
— А тебе мальчик нравился?
— Нет, конечно, — смеётся она. — Тогда мне такие, как он, не нравились...
А ещё на территории «Лазурного» есть дерево желаний — с двойным стволом, образовавшим петлю. Говорят, если сумеешь пролезть сквозь образованную стволами дырку, не коснувшись дерева ни одной частью тела, можно смело загадывать любое желание, и оно непременно сбудется. В тринадцать лет Марина проделывала этот фокус запросто, а сейчас ну никак не получается, даже с учётом нынешнего очень скромного веса. Может быть, детям просто легче поверить в то, что у них это получится?
— Но я всё равно загадаю желание, — заявляет она, зажмуривается на несколько секунд и улыбается, открыв глаза. — Всё, теперь пойдём.
И мы идём в столовую «Лазурного», а по пути фотографируем со всех сторон беломраморный бюст космонавта Владимира Комарова, имя которого носит лагерь, и памятный знак с именами артековцев — Героев Советского Союза. Удивительно, но здание столовой едва ли не красивее, чем здания спальных корпусов, а внутри на стенах сплошь фрески и стенгазеты. А в стенгазетах этих чего только нет — от фотографий современных артековцев до экскурсов в далёкое прошлое и рассказов о знаменитостях, которые в своё время здесь отдыхали. Знали ли вы, например, что в своё время экс-депутат российской Госдумы Ирина Хакамада организовала в лагере первую акцию общественного протеста? Её отряд, недовольный организацией питания, вместо традиционного пожелания приятного аппетита хором проскандировал на всю столовую: «Всем-всем приятно подавиться». Уж не знаем, чем именно была недовольна маленькая Ирина, но согласно вывешенному на стене столовой меню еда у нынешних артековцев весьма разнообразная и питательная.
А вот мимо входа на пляж «Лазурного» проносятся два встрёпанных мальчугана в артековской форме. Они размахивают полотенцами, выкрикивают нехитрую речёвку: «Ми співаємо, ми танцюємо, а міліція працює» и при этом хитро косятся в сторону очень молодого и очень строгого охранника, который как раз спрашивает у кого-то разрешения нас пропустить. Он смущается и бормочет: «Ладно, проходите».
И мы проходим и нежимся в лучах июльского солнца, и плаваем в своё удовольствие, и наслаждаемся бесподобным видом на море, скалы, горы — такая здесь необыкновенная, расслабляющая, умиротворяющая красота!
— Может, проплывём через Адалары, желание загадаем? — интересуюсь я.
— Поплывём! — беспечно машет рукой подружка. А что нам, молодым-бесстрашным?
Но осуществить задуманное всё-таки не удалось: шторм начался за считанные минуты, и ни о каком заплыве к Адаларам уже не могло быть и речи. Впрочем, на самом деле плыть к ним не стоило даже при полном штиле: это только кажется, что они очень близко от берега.
На бетонном ограждении пляжа надпись, сделанная почему-то на английском языке, гласит: «Мы любим «Артек». Подруга просит сфотографировать её на этом фоне и долго без улыбки смотрит на эту надпись.
— Ты знаешь, «Артек» стал первым рубежом, который разделил мою жизнь на «до и после», — вдруг говорит она. — И суть не в том, какой я стала, вернувшись домой, смысл в том, что «Артек» запустил во мне механизм самоопределения. И я безумно хотела и боялась вернуться сюда, боялась разочароваться и не найти источник того, что со мной происходило. Так вот, я опасалась зря! Более того, я только сейчас осознала, насколько это сложная система, сколько сил вкладывается в поддержание, развитие и борьбу за это место. «Артек» — это мой Хогвартс (кто не знает, читайте эпопею о Гарри Поттере), школа жизни и волшебства, биться за который я бы стала не раздумывая.
В разные годы в «Артеке» побывало немало зарубежных гостей, среди которых супруга премьер-министра Великобритании Клементина Черчилль, президент Финляндии Урхо Кекконен, польский кинорежиссёр Герард Залевски. Всемирно известный детский врач Бенджамин Спок тепло отозвался об удивительной стране детства: «Я бы привёз в „Артек“ миллионы американских детей, чтобы они увидели, как легко могут найти общий язык люди разных рас и народов».
Мы же увозим из крымского «Хогвартса» огромное количество фотографий и сувениров с символикой «Артека», красочные журналы о жизни в «стране детства», прекрасное настроение и лучшие впечатления. Всего этого нам хватит очень надолго, а может быть, и навсегда.
Диана Скляренко, «Крымская Правда»
Читайте также:
