Битва в Долине смерти
Эта степная ложбина у местных жителей называется долиной Смерти. Но почему, объяснить толком никто не смог. То ли в Великую Отечественную здесь шли кровавые бои, то ли в наше время на Феодосийской трассе разбиваются автомобилисты. Насчёт последней войны в принципе верно: сюда дошли подразделения стрелковых дивизий Феодосийского десанта в новогодние дни 1942-го, но побоище разыгралось в нескольких километрах севернее, на склонах хребтов Эгета. Почему же всё-таки эти поля связаны со смертью?
Пройти до долины Смерти можно и по трассе Первомайское-Феодосия, но жарковато, да и автомобили несутся тут — будь здоров, точнее, жив. Потому старой дорогой через виноградники выйдем из бывшего селения Карагоз (это сейчас — Первомайское) и пройдём километр-два по тихому просёлку к селу Ключевому (бывшее название Акмелез). На полях, лежащих слева от дороги, внизу под косогором, произошло одно важное событие крымской истории, приведшее к кардинальным изменениям тогдашнего «статус кво».
Предысторией послужила обострившаяся в первой половине XV века борьба Генуи и княжества Феодоро за «общины Готии» — узкую прибрежную полосу от Лусты (Алушты) до Чембало (Балаклавы).
Выходцы из североитальянской республики — генуэзцы — называли эту местность ещё Капитанством, в котором никогда не чувствовали себя полными хозяевами. Их позиции в этой части колониальных владений ограничивались контролем за укреплёнными пунктами и сбором налогов с местного населения. В остальном поселения общины были предоставлены сами себе. Выходцы из Генуи (иначе — Республика Святого Георгия) сумели обосноваться и в древнейших городах нашего солнечного полуострова, переживавших в XIII-XV веках далеко не лучшие времена — Феодосии, Сугдее, Боспоре, а по-средневековому соответственно — Кафе, Солдайе, Воспоро. Но всех этих приобретений властям и торговцам республики оказалось мало.
К началу XV века в Таврике складывается новая политическая ситуация. В это время окончательно ослабевает и начинает разваливаться на части Золотая Орда. Генуэзцы перестают считать себя вассалами татар. Однако их новыми противниками становятся набирающее силу княжество Феодоро, претендовавшее на прибрежные Готию и Чембало, а также хан Хаджи-Гирей, стремившийся к созданию в Крыму независимого татарского государства. Энергичный потомок Чингисхана, добившись независимости от Золотой Орды, приступил к консолидации ханства и стал поддерживать феодоритов.
Началось всё с того, что в 1433 году греческое население Чембало взбунтовалось против колониальных властей и при помощи феодоритов сумело захватить крепость на берегу Балаклавской бухты, а князь Феодоро Алексей ввёл свои войска в город. По всей видимости, некоторые «общины Готии» к 1434 году тоже отказались признавать власть Генуи, и вернуть свои пошатнувшиеся позиции в Таврике колониальная администрация могла только с помощью военной силы. Итальянцы, напуганные таким развитием событий, тотчас снарядили в Таврику военную экспедицию.
В начале июня 1434 года генуэзцы штурмом овладели Чембало, впервые в крымской истории применив артиллерию. Затем захватили единственный порт феодоритов — Каламиту (Инкерман) и двинулись в Кафу частью по морю, частью по суше, сея смерть и разрушения. В Кафе, главном форпосте генуэзцев, войско Ломеллино возросло до восьми тысяч, пополнившись местными наёмниками и просто охочим до наживы людом, и полководец решил идти на богатый Солхат. Но вблизи Карагоза генуэзцев в походном строю неожиданно атаковала конница Хаджи-Гирея и после короткой, но жестокой битвы разгромила захватчиков. Жалкие остатки экспедиции еле смогли вернуться в Кафу, где погрузились на корабли и поспешно убрались восвояси. Татары ещё месяц торговались, продавая пленённых наёмников! Поражение военной экспедиции разрушило планы генуэзских банкиров и властей, и это стало началом конца: всего через сорок один год удачливая черноморская звезда североитальянских купцов, а точнее — красный крест Республики святого Георгия, закатилась. Взошёл на крымский небосклон полумесяц — турки-османы разгромили и генуэзцев, и феодоритов, и даже Крымское ханство попало в вассальную зависимость от Порты.
Но с момента Солхатского побоища татарско-генуэзские отношения меняются кардинально. Консулы стараются не раздражать опасных соседей, посылая ханам подарки, а Гиреи же, заинтересованные в итальянском торговом посредничестве и ссудах, не трогают генуэзцев. Пока сами не попадают в зависимость от единоверцев, но более активных и воинственных — турок.
Увы, о ходе самой битвы почти не осталось сведений. В воспоминаниях в основном говорится о «нецивилизованном» поведении татар и панике среди кондотьеров и их слуг. Так что непросто восстановить события 22 июня 1434 года в долине под Карагозом. Но, зная тактику и вооружение наёмников Генуи и татарских отрядов, можно пролить свет на Солхатскую битву. И ключевые слова тут — арбалет и лук. Рыцари бились на конях и выполнять работу арбалетчиков не могли. Для крестьян же арбалет был слишком дорог. В XIII веке английским королям при всём их энтузиазме не удавалось включить в состав своих армий более нескольких сотен арбалетчиков разом, что постепенно и привело их к мысли о замене арбалетчиков лучниками, которых можно было набирать тысячами. Другим же странам Европы стрелков поставляли города Северной Италии. Самыми искусными мастерами, изготавливающими арбалеты, долгое время были генуэзцы. Тактика арбалетчиков мало походила на тактику лучников. Арбалетчики не пускали тучи стрел навесом на предельную дистанцию. Слишком уж жиденькие получились бы у них тучи, учитывая низкую скорострельность арбалета.
Необходимость подходить к противнику на расстояние, меньшее полёта стрелы из лука, вынуждала арбалетчиков использовать щиты и доспехи. Поражение генуэзских стрелков при Креси в 1346-м, кстати, было вызвано тем, что французы так торопились начать сражение, что не дали арбалетчикам взять из обоза их павезы (щиты-подпорки к арбалетам) и панцири-бригантины. Да и стрелков пятнадцатого века можно назвать лёгкой пехотой только условно. Тяжёлый арбалет весил шесть-семь килограммов, ещё и ворот к нему — три.
Арбалетчики не могли выстраиваться в несколько рядов. Пологая траектория болта не давала задним рядам стрелять через головы передних. Поэтому, если арбалетчиков было много, они образовывали караколе. Первый ряд стрелял и отступал по проходам в построении назад, давая выстрелить следующему ряду. Естественно, громоздкое вооружение арбалетчиков делало такие перестроения очень неуклюжими.
А вот конный лучник ещё со времени скифов и половцев показал себя достаточно грозной боевой единицей. С одной стороны, всаднику было трудно использовать длинный и мощный лук. На одном и том же участке фронта пеших стрелков могло поместиться в несколько раз больше, чем конных. Да и стрелял конник далеко не так часто и точно, как пеший лучник. С другой стороны, конь позволял лучнику удерживать противника на расстоянии и, возвращаясь к обозу, быстро пополнять запас стрел. Наконец, конный лучник быстрее, чем пеший, мог оказаться в нужном месте.
Обычно, обстреливая пехоту, конница «крутила карусель». Всадник мчался вдоль строя пехоты и с дистанции от пяти до полуста метров выпускал несколько стрел, разворачивался и делал новый заход. Но если кавалерия использовала мощные луки и тяжёлые стрелы, то перед ней открывалась ещё одна возможность. Дальность выстрела можно было увеличить за счёт сложения скоростей коня и стрелы. Так действовали монголы: разгонялись и выпускали длинные стрелы с дистанции в триста метров. А потом успевали развернуться, прежде чем оказывались в пределах досягаемости вражеских луков или арбалетов.
Конечно, это только гипотетическая реконструкция, но битва в долине Смерти вполне могла быть избиением генуэзских арбалетчиков татарскими конными лучниками. Да и о каких боевых порядках можно говорить? Налёты конницы на походную колонну решили всё — по-восточному грубо, бессистемно, но эффективно. Увы, это предположение можно было бы подтвердить данными археологии, но раскопки в полях у нынешнего Первомайского никогда не проводились...
Пройти до долины Смерти можно и по трассе Первомайское-Феодосия, но жарковато, да и автомобили несутся тут — будь здоров, точнее, жив. Потому старой дорогой через виноградники выйдем из бывшего селения Карагоз (это сейчас — Первомайское) и пройдём километр-два по тихому просёлку к селу Ключевому (бывшее название Акмелез). На полях, лежащих слева от дороги, внизу под косогором, произошло одно важное событие крымской истории, приведшее к кардинальным изменениям тогдашнего «статус кво».
Предысторией послужила обострившаяся в первой половине XV века борьба Генуи и княжества Феодоро за «общины Готии» — узкую прибрежную полосу от Лусты (Алушты) до Чембало (Балаклавы).
Выходцы из североитальянской республики — генуэзцы — называли эту местность ещё Капитанством, в котором никогда не чувствовали себя полными хозяевами. Их позиции в этой части колониальных владений ограничивались контролем за укреплёнными пунктами и сбором налогов с местного населения. В остальном поселения общины были предоставлены сами себе. Выходцы из Генуи (иначе — Республика Святого Георгия) сумели обосноваться и в древнейших городах нашего солнечного полуострова, переживавших в XIII-XV веках далеко не лучшие времена — Феодосии, Сугдее, Боспоре, а по-средневековому соответственно — Кафе, Солдайе, Воспоро. Но всех этих приобретений властям и торговцам республики оказалось мало.
К началу XV века в Таврике складывается новая политическая ситуация. В это время окончательно ослабевает и начинает разваливаться на части Золотая Орда. Генуэзцы перестают считать себя вассалами татар. Однако их новыми противниками становятся набирающее силу княжество Феодоро, претендовавшее на прибрежные Готию и Чембало, а также хан Хаджи-Гирей, стремившийся к созданию в Крыму независимого татарского государства. Энергичный потомок Чингисхана, добившись независимости от Золотой Орды, приступил к консолидации ханства и стал поддерживать феодоритов.
Началось всё с того, что в 1433 году греческое население Чембало взбунтовалось против колониальных властей и при помощи феодоритов сумело захватить крепость на берегу Балаклавской бухты, а князь Феодоро Алексей ввёл свои войска в город. По всей видимости, некоторые «общины Готии» к 1434 году тоже отказались признавать власть Генуи, и вернуть свои пошатнувшиеся позиции в Таврике колониальная администрация могла только с помощью военной силы. Итальянцы, напуганные таким развитием событий, тотчас снарядили в Таврику военную экспедицию.
В начале июня 1434 года генуэзцы штурмом овладели Чембало, впервые в крымской истории применив артиллерию. Затем захватили единственный порт феодоритов — Каламиту (Инкерман) и двинулись в Кафу частью по морю, частью по суше, сея смерть и разрушения. В Кафе, главном форпосте генуэзцев, войско Ломеллино возросло до восьми тысяч, пополнившись местными наёмниками и просто охочим до наживы людом, и полководец решил идти на богатый Солхат. Но вблизи Карагоза генуэзцев в походном строю неожиданно атаковала конница Хаджи-Гирея и после короткой, но жестокой битвы разгромила захватчиков. Жалкие остатки экспедиции еле смогли вернуться в Кафу, где погрузились на корабли и поспешно убрались восвояси. Татары ещё месяц торговались, продавая пленённых наёмников! Поражение военной экспедиции разрушило планы генуэзских банкиров и властей, и это стало началом конца: всего через сорок один год удачливая черноморская звезда североитальянских купцов, а точнее — красный крест Республики святого Георгия, закатилась. Взошёл на крымский небосклон полумесяц — турки-османы разгромили и генуэзцев, и феодоритов, и даже Крымское ханство попало в вассальную зависимость от Порты.
Но с момента Солхатского побоища татарско-генуэзские отношения меняются кардинально. Консулы стараются не раздражать опасных соседей, посылая ханам подарки, а Гиреи же, заинтересованные в итальянском торговом посредничестве и ссудах, не трогают генуэзцев. Пока сами не попадают в зависимость от единоверцев, но более активных и воинственных — турок.
Увы, о ходе самой битвы почти не осталось сведений. В воспоминаниях в основном говорится о «нецивилизованном» поведении татар и панике среди кондотьеров и их слуг. Так что непросто восстановить события 22 июня 1434 года в долине под Карагозом. Но, зная тактику и вооружение наёмников Генуи и татарских отрядов, можно пролить свет на Солхатскую битву. И ключевые слова тут — арбалет и лук. Рыцари бились на конях и выполнять работу арбалетчиков не могли. Для крестьян же арбалет был слишком дорог. В XIII веке английским королям при всём их энтузиазме не удавалось включить в состав своих армий более нескольких сотен арбалетчиков разом, что постепенно и привело их к мысли о замене арбалетчиков лучниками, которых можно было набирать тысячами. Другим же странам Европы стрелков поставляли города Северной Италии. Самыми искусными мастерами, изготавливающими арбалеты, долгое время были генуэзцы. Тактика арбалетчиков мало походила на тактику лучников. Арбалетчики не пускали тучи стрел навесом на предельную дистанцию. Слишком уж жиденькие получились бы у них тучи, учитывая низкую скорострельность арбалета.
Необходимость подходить к противнику на расстояние, меньшее полёта стрелы из лука, вынуждала арбалетчиков использовать щиты и доспехи. Поражение генуэзских стрелков при Креси в 1346-м, кстати, было вызвано тем, что французы так торопились начать сражение, что не дали арбалетчикам взять из обоза их павезы (щиты-подпорки к арбалетам) и панцири-бригантины. Да и стрелков пятнадцатого века можно назвать лёгкой пехотой только условно. Тяжёлый арбалет весил шесть-семь килограммов, ещё и ворот к нему — три.
Арбалетчики не могли выстраиваться в несколько рядов. Пологая траектория болта не давала задним рядам стрелять через головы передних. Поэтому, если арбалетчиков было много, они образовывали караколе. Первый ряд стрелял и отступал по проходам в построении назад, давая выстрелить следующему ряду. Естественно, громоздкое вооружение арбалетчиков делало такие перестроения очень неуклюжими.
А вот конный лучник ещё со времени скифов и половцев показал себя достаточно грозной боевой единицей. С одной стороны, всаднику было трудно использовать длинный и мощный лук. На одном и том же участке фронта пеших стрелков могло поместиться в несколько раз больше, чем конных. Да и стрелял конник далеко не так часто и точно, как пеший лучник. С другой стороны, конь позволял лучнику удерживать противника на расстоянии и, возвращаясь к обозу, быстро пополнять запас стрел. Наконец, конный лучник быстрее, чем пеший, мог оказаться в нужном месте.
Обычно, обстреливая пехоту, конница «крутила карусель». Всадник мчался вдоль строя пехоты и с дистанции от пяти до полуста метров выпускал несколько стрел, разворачивался и делал новый заход. Но если кавалерия использовала мощные луки и тяжёлые стрелы, то перед ней открывалась ещё одна возможность. Дальность выстрела можно было увеличить за счёт сложения скоростей коня и стрелы. Так действовали монголы: разгонялись и выпускали длинные стрелы с дистанции в триста метров. А потом успевали развернуться, прежде чем оказывались в пределах досягаемости вражеских луков или арбалетов.
Конечно, это только гипотетическая реконструкция, но битва в долине Смерти вполне могла быть избиением генуэзских арбалетчиков татарскими конными лучниками. Да и о каких боевых порядках можно говорить? Налёты конницы на походную колонну решили всё — по-восточному грубо, бессистемно, но эффективно. Увы, это предположение можно было бы подтвердить данными археологии, но раскопки в полях у нынешнего Первомайского никогда не проводились...
Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»
