Усадьбы Крыма
У них много общего. Это — господские дома в окрестностях Симферополя, выстроенные в стиле псевдоготики девятнадцатого века. После войны в них размещались детские дома, комнаты этих строений отдавались под квартиры. Разница лишь в том, что один замок знают и видят все. Другой — скрыт от посторонних глаз. Один — «Усадьба Кесслера». Другой — «Усадьба графини Монжене». Места эти загадочны и интересны.
Дача Кесслера
У них своя неповторимая судьба и своя история. История смерти. А ещё — совершенно необычная энергетика. Здесь тихо, спокойно и вдохновенно. Оптимисты называют эти места графскими имениями, пессимисты — графскими развалинами.
На восточном берегу Салгира, выше водохранилища, недалеко от Лозового находятся руины оригинального здания, увенчанного зубчатой башенкой. Давно, когда фигурные зубцы ещё были целы, с трассы замок напоминал своими очертаниями Ласточкино гнездо.
Но знаменито здание не этим. И не тем, что в семидесятых годах ему незаслуженно присвоили чин «то самое, где снималась комедия «Весёлые ребята». А тем, что именно здесь, в окрестностях Симферополя, сделал первые шаги в науке знаменитый геолог Александр Ферсман. Именно здесь его детское увлечение переросло в научные экспедиции, открытия и рождение новой науки. «Одна симферопольская горушка определила всю мою дальнейшую жизнь», — писал о своей юности Александр Ферсман — открыватель богатейших месторождений полезных ископаемых по всему Советскому Союзу. И сегодня небольшой посёлок, примыкающий к усадьбе, называется Ферсманово.
А вот хозяином сказочной усадьбы некогда был генерал-лейтенант Кавказской армии, посланник России в Турции Эдуард Кесслер. Он поселился с семьёй в селении Эски-Орда в 60-х годах девятнадцатого века. И на обширных земельных владениях построил дачный домик. Управлял имением господин Кесслер с поистине немецкими аккуратностью и дотошностью. Продовольствия хватало не только семейству, но и и на продажу. А ещё в этом доме была устроена первая научная лаборатория. Её отец построил для сына — Александра Кесслера, химика и метеоролога, основателя первой метеорологической станции в Крыму.
Фонтан, арка перед домом и сосновая аллея. А когда-то к дому вела вымощенная небольшими плоскими камушками дорога. И каждое утро слуги вымывали её и начищали щёточками. Здесь жила прогрессивная, талантливая и зажиточная семья. В метеостанции, в башне наверху, куда вела металлическая винтовая лестница, можно было долго наблюдать за ветром, звёздами и дождём, размышлять о законах мироздания и устройстве мира. Увы, сегодня дом почти полностью разрушен: в стенах трещины, обвалились балконы, из десятка фигурных башенок уцелела лишь одна. Крыша и внутренние перекрытия рухнули. Все комнаты засыпаны ракушкой, кирпичом и обломками досок. И нет больше каминов из цветного мрамора и винтовых лестниц. Но есть возле останков замка мусорная свалка.
Живописному зданию выпало совсем немного мирных лет. Но повезло ему уцелеть и в революцию, и в гражданскую, и в Великую Отечественную. Домик национализировали сразу после того, как Крым стал советским, в нём сначала проходили курсы по подготовке учителей для крымскотатарских школ. Позже здесь организовали интернат.
И господские стены приютили детей, осиротевших в годы Великой Отечественной войны. Время шло, интернат разрастался. И в 1957 году к нему начали пристраивать новые корпуса. Тогда на первом этаже дачного домика остались жить учителя, а на втором оборудовали детские спальни. В 70-х годах рядом с учительскими комнатушками на первом этаже организовали школьный краеведческий музей имени академика Ферсмана. Так было вплоть до 1985 года.
— Когда музей ещё существовал, здесь ежегодно проходили Ферсмановские чтения, — рассказывает учитель русского языка и литературы Лозовской спецшколы-интерната Нина Жигаленко. — Дети готовили доклады. Было очень интересно. К нам приезжали учёные-геологи, мы сотрудничали с Симферопольским госуниверситетом.
Ещё двадцать лет назад дом был достаточно крепок. И там хотели создать геологический музей. Детей перевели в корпуса-новостройки, с горем пополам нашли деньги на жильё трём учительским семьям, живущим в замке. Но перестройка разрушила благородные планы создания музея. А сырость и время, ветер и безразличие сделали своё дело. Часть экспонатов была утрачена, часть досталась Крымскому республиканскому краеведческому музею. Чиновников не особо волновала судьба дачи Кесслера. Не спешили они с решением проблемы. Ведь для того, чтобы реконструировать здание, нужны инвесторы, желающие вложить в старинную дачу деньги. Таких не оказалось. И замок пал. Духом и стенами. Умер.
— В 2000 году дом признали аварийным и передали на баланс Министерству архитектуры Крыма. С тех пор местные сами пытались сохранить в горах старинный высотный замок, но безуспешно, — говорит директор спецшколы-интерната Елена Химина. — Никаких чертежей не осталось. И пробовать восстановить его можно только по кое-каким сохранившимся фотографиям.
Если пройти к пыльной дороге, ведущей в карьер, можно наткнуться на фамильное захоронение. Оно в полном запустении. Здесь уже более ста лет покоятся Эдуард Кесслер, брат матери учёного-академика Александра Ферсмана, и его дочь Мария.
А выше усадьбы — Кесслерский лес, который ласкают лучи заходящего солнца. На невысоких горных склонах над дачей много троп и грунтовых дорог, по которым можно побродить, мечтая. Место это какое-то очень гармоничное, что ли. Защищено оно от северо-восточного ветра, что придаёт микроклимату особую мягкость. И почему-то не слышно шума с трассы, хотя видно её как на ладони. И воздух здесь какой-то необычный. Не удивительно, что именно здесь совершались научные открытия. И, может быть, совершится ещё не одно. Вот только историки вынуждены констатировать, что памятник архитектуры разрушен полностью и воссоздать его первозданный облик уже невозможно.
Рядом с усадьбой Кесслера, всего-то в нескольких километрах, в Пионерском, находится другой замок. Он скрыт от посторонних глаз. Краеведы называют эту усадьбу объектом сложным. А в советские времена замок вообще был ошибочно поставлен на баланс как имение, принадлежащее профессору-химику Санкт-Петербургского университета Александру Кесслеру. А всё из-за одинакового архитектурного исполнения и непосредственной близости двух владений. Да, у профессора здесь был кусочек земельки, но жил он в другом месте.
При въезде в село можно разглядеть небольшие овальные канавки, заваленные мусором и многолетней листвой, — когда-то это был каскад небольших озёрец, окаймляющих поместье.
И если идти по улице Аллейной, то можно выйти к тополиной аллее, в конце которой стоит большое двухэтажное полуразрушенное здание белого цвета с башней, по формам напоминающее небольшой дворец. Говорят, что построено оно архитектором Оскаром Андреевичем Клаузеном в 80-е годы девятнадцатого века. Крепкая кладка добротных стен, высокие потолки, стремящиеся ввысь проёмы окон, огромная светлая зала. Возможно, когда-то здесь горел огонь в мраморном камине и полыхали, потрескивая, дрова, и свечи в канделябрах бросали на стены причудливые тени, грустил рояль...
Но сегодня из всей конструкции сохранились только лестница, наружные стены и трёхэтажная башня-флигель. Внутренняя часть здания почти полностью разрушена и завалена камнями и перекрытиями обрушившегося второго этажа.
В некоторых частях сохранились гипсовая лепка, зубцы на верхушках стен и башне. На полуразрушенном фасаде здания можно рассмотреть родовой герб хозяев: мифическое существо, похожее на крылатого коня Пегаса с человеческим лицом, а над гербом — корона. О чём говорит этот знак, можно только догадываться. Историки пока не встретили в архивах, в дворянской родословной книге описания герба Монжене. А всё потому, что господа оставались французскими подданными и на приобретение этого имения получили специальное разрешение по существовавшему тогда положению.
Этот дом часто менял хозяев. И за каждой фамилией — целая история судеб и поколений. Известно, например, что в этом замке жил Николай Иванович Перов — губернатор Тавриды. А первым владельцем усадьбы был некий помещик Василий Гнутов. И имение тогда называлось по имени владетеля Васильевкой.
И именно у Гнутова поместье выкупила семья французов — Анна и Адольф Монжене. Дом, меняя хозяев, подстраивался под них и внешне. Строения помещика Василия были куда скромнее, нежели архитектурные желания и возможности французов. По документам именно Анна Монжене являлась собственницей усадьбы, под которой подразумевался не только основной дом, но и прилегающие территории. Славилась хозяйка сильным и властным характером, а также шумными, богатыми приёмами и пирами. Немой свидетель светских гуляний — фонтан у входа в здание.
Адольф Монжене, инженер по специальности, был человеком мягким. Погиб он от взрыва пороха, с помощью которого расчищал территорию вокруг усадьбы. Рассказывают, что похоронен Адольф Карлович где-то рядом, но могилу его никто пока так и не нашёл. Как нет теперь и часовенки, которую по велению Анны соорудили в память о муже.
После Великой Отечественной войны полуразрушенную усадьбу восстановили и сделали в ней детский дом. Восстановительные работы начались в 1947 году. Позже в здании выдали комнаты местным, нуждавшимся в жилье. Когда они уехали, замок обезлюдел окончательно.
У владения графини Монжене свои тайны, которые оно старательно хранит и никому не открывает. И в этом гордом безмолвии — гибнет. Но вот так бредёшь по тополиной аллее, смотришь на хмурое небо, на запутавшиеся в ветках холодные лучи солнца и думаешь: вот он — девятнадцатый век. И ты в нём. И шелест кринолина, и веера, и балы, и свечи. Можно ещё представить себе молодого графа верхом на гнедой кобылице. И, может быть, это сам Адольф Монжене де-Сен-Моран, чья могила где-то здесь. Но вот только горы мусора, неприятный запах и надписи на древних стенах напоминают о том, что на дворе — век двадцать первый. И рядом с умершим памятником архитектуры есть жизнь. И её равнодушие убивает быстрее времени.
В Добровском сельском Совете нам сказали, что оба здания — усадьба Кесслера и усадьба Монжене — находятся на их землях, но числятся на балансе Минархитектуры. Поэтому местные власти ничего сделать не могут. Да и не в состоянии. Никаких инвесторов, желающих вложить деньги в полуразрушенные замки, — нет. Не было. И, кажется, не будет. Так и останутся графские имения графскими развалинами.
Дача Кесслера
У них своя неповторимая судьба и своя история. История смерти. А ещё — совершенно необычная энергетика. Здесь тихо, спокойно и вдохновенно. Оптимисты называют эти места графскими имениями, пессимисты — графскими развалинами.
Судьба дачи Кесслера
На восточном берегу Салгира, выше водохранилища, недалеко от Лозового находятся руины оригинального здания, увенчанного зубчатой башенкой. Давно, когда фигурные зубцы ещё были целы, с трассы замок напоминал своими очертаниями Ласточкино гнездо.
Но знаменито здание не этим. И не тем, что в семидесятых годах ему незаслуженно присвоили чин «то самое, где снималась комедия «Весёлые ребята». А тем, что именно здесь, в окрестностях Симферополя, сделал первые шаги в науке знаменитый геолог Александр Ферсман. Именно здесь его детское увлечение переросло в научные экспедиции, открытия и рождение новой науки. «Одна симферопольская горушка определила всю мою дальнейшую жизнь», — писал о своей юности Александр Ферсман — открыватель богатейших месторождений полезных ископаемых по всему Советскому Союзу. И сегодня небольшой посёлок, примыкающий к усадьбе, называется Ферсманово.
А вот хозяином сказочной усадьбы некогда был генерал-лейтенант Кавказской армии, посланник России в Турции Эдуард Кесслер. Он поселился с семьёй в селении Эски-Орда в 60-х годах девятнадцатого века. И на обширных земельных владениях построил дачный домик. Управлял имением господин Кесслер с поистине немецкими аккуратностью и дотошностью. Продовольствия хватало не только семейству, но и и на продажу. А ещё в этом доме была устроена первая научная лаборатория. Её отец построил для сына — Александра Кесслера, химика и метеоролога, основателя первой метеорологической станции в Крыму.
Фонтан, арка перед домом и сосновая аллея. А когда-то к дому вела вымощенная небольшими плоскими камушками дорога. И каждое утро слуги вымывали её и начищали щёточками. Здесь жила прогрессивная, талантливая и зажиточная семья. В метеостанции, в башне наверху, куда вела металлическая винтовая лестница, можно было долго наблюдать за ветром, звёздами и дождём, размышлять о законах мироздания и устройстве мира. Увы, сегодня дом почти полностью разрушен: в стенах трещины, обвалились балконы, из десятка фигурных башенок уцелела лишь одна. Крыша и внутренние перекрытия рухнули. Все комнаты засыпаны ракушкой, кирпичом и обломками досок. И нет больше каминов из цветного мрамора и винтовых лестниц. Но есть возле останков замка мусорная свалка.
Живописному зданию выпало совсем немного мирных лет. Но повезло ему уцелеть и в революцию, и в гражданскую, и в Великую Отечественную. Домик национализировали сразу после того, как Крым стал советским, в нём сначала проходили курсы по подготовке учителей для крымскотатарских школ. Позже здесь организовали интернат.
И господские стены приютили детей, осиротевших в годы Великой Отечественной войны. Время шло, интернат разрастался. И в 1957 году к нему начали пристраивать новые корпуса. Тогда на первом этаже дачного домика остались жить учителя, а на втором оборудовали детские спальни. В 70-х годах рядом с учительскими комнатушками на первом этаже организовали школьный краеведческий музей имени академика Ферсмана. Так было вплоть до 1985 года.
— Когда музей ещё существовал, здесь ежегодно проходили Ферсмановские чтения, — рассказывает учитель русского языка и литературы Лозовской спецшколы-интерната Нина Жигаленко. — Дети готовили доклады. Было очень интересно. К нам приезжали учёные-геологи, мы сотрудничали с Симферопольским госуниверситетом.
Ещё двадцать лет назад дом был достаточно крепок. И там хотели создать геологический музей. Детей перевели в корпуса-новостройки, с горем пополам нашли деньги на жильё трём учительским семьям, живущим в замке. Но перестройка разрушила благородные планы создания музея. А сырость и время, ветер и безразличие сделали своё дело. Часть экспонатов была утрачена, часть досталась Крымскому республиканскому краеведческому музею. Чиновников не особо волновала судьба дачи Кесслера. Не спешили они с решением проблемы. Ведь для того, чтобы реконструировать здание, нужны инвесторы, желающие вложить в старинную дачу деньги. Таких не оказалось. И замок пал. Духом и стенами. Умер.
— В 2000 году дом признали аварийным и передали на баланс Министерству архитектуры Крыма. С тех пор местные сами пытались сохранить в горах старинный высотный замок, но безуспешно, — говорит директор спецшколы-интерната Елена Химина. — Никаких чертежей не осталось. И пробовать восстановить его можно только по кое-каким сохранившимся фотографиям.
Если пройти к пыльной дороге, ведущей в карьер, можно наткнуться на фамильное захоронение. Оно в полном запустении. Здесь уже более ста лет покоятся Эдуард Кесслер, брат матери учёного-академика Александра Ферсмана, и его дочь Мария.
А выше усадьбы — Кесслерский лес, который ласкают лучи заходящего солнца. На невысоких горных склонах над дачей много троп и грунтовых дорог, по которым можно побродить, мечтая. Место это какое-то очень гармоничное, что ли. Защищено оно от северо-восточного ветра, что придаёт микроклимату особую мягкость. И почему-то не слышно шума с трассы, хотя видно её как на ладони. И воздух здесь какой-то необычный. Не удивительно, что именно здесь совершались научные открытия. И, может быть, совершится ещё не одно. Вот только историки вынуждены констатировать, что памятник архитектуры разрушен полностью и воссоздать его первозданный облик уже невозможно.
И тайны графини Монжене
Рядом с усадьбой Кесслера, всего-то в нескольких километрах, в Пионерском, находится другой замок. Он скрыт от посторонних глаз. Краеведы называют эту усадьбу объектом сложным. А в советские времена замок вообще был ошибочно поставлен на баланс как имение, принадлежащее профессору-химику Санкт-Петербургского университета Александру Кесслеру. А всё из-за одинакового архитектурного исполнения и непосредственной близости двух владений. Да, у профессора здесь был кусочек земельки, но жил он в другом месте.
При въезде в село можно разглядеть небольшие овальные канавки, заваленные мусором и многолетней листвой, — когда-то это был каскад небольших озёрец, окаймляющих поместье.
И если идти по улице Аллейной, то можно выйти к тополиной аллее, в конце которой стоит большое двухэтажное полуразрушенное здание белого цвета с башней, по формам напоминающее небольшой дворец. Говорят, что построено оно архитектором Оскаром Андреевичем Клаузеном в 80-е годы девятнадцатого века. Крепкая кладка добротных стен, высокие потолки, стремящиеся ввысь проёмы окон, огромная светлая зала. Возможно, когда-то здесь горел огонь в мраморном камине и полыхали, потрескивая, дрова, и свечи в канделябрах бросали на стены причудливые тени, грустил рояль...
Но сегодня из всей конструкции сохранились только лестница, наружные стены и трёхэтажная башня-флигель. Внутренняя часть здания почти полностью разрушена и завалена камнями и перекрытиями обрушившегося второго этажа.
В некоторых частях сохранились гипсовая лепка, зубцы на верхушках стен и башне. На полуразрушенном фасаде здания можно рассмотреть родовой герб хозяев: мифическое существо, похожее на крылатого коня Пегаса с человеческим лицом, а над гербом — корона. О чём говорит этот знак, можно только догадываться. Историки пока не встретили в архивах, в дворянской родословной книге описания герба Монжене. А всё потому, что господа оставались французскими подданными и на приобретение этого имения получили специальное разрешение по существовавшему тогда положению.
Этот дом часто менял хозяев. И за каждой фамилией — целая история судеб и поколений. Известно, например, что в этом замке жил Николай Иванович Перов — губернатор Тавриды. А первым владельцем усадьбы был некий помещик Василий Гнутов. И имение тогда называлось по имени владетеля Васильевкой.
И именно у Гнутова поместье выкупила семья французов — Анна и Адольф Монжене. Дом, меняя хозяев, подстраивался под них и внешне. Строения помещика Василия были куда скромнее, нежели архитектурные желания и возможности французов. По документам именно Анна Монжене являлась собственницей усадьбы, под которой подразумевался не только основной дом, но и прилегающие территории. Славилась хозяйка сильным и властным характером, а также шумными, богатыми приёмами и пирами. Немой свидетель светских гуляний — фонтан у входа в здание.
Адольф Монжене, инженер по специальности, был человеком мягким. Погиб он от взрыва пороха, с помощью которого расчищал территорию вокруг усадьбы. Рассказывают, что похоронен Адольф Карлович где-то рядом, но могилу его никто пока так и не нашёл. Как нет теперь и часовенки, которую по велению Анны соорудили в память о муже.
После Великой Отечественной войны полуразрушенную усадьбу восстановили и сделали в ней детский дом. Восстановительные работы начались в 1947 году. Позже в здании выдали комнаты местным, нуждавшимся в жилье. Когда они уехали, замок обезлюдел окончательно.
У владения графини Монжене свои тайны, которые оно старательно хранит и никому не открывает. И в этом гордом безмолвии — гибнет. Но вот так бредёшь по тополиной аллее, смотришь на хмурое небо, на запутавшиеся в ветках холодные лучи солнца и думаешь: вот он — девятнадцатый век. И ты в нём. И шелест кринолина, и веера, и балы, и свечи. Можно ещё представить себе молодого графа верхом на гнедой кобылице. И, может быть, это сам Адольф Монжене де-Сен-Моран, чья могила где-то здесь. Но вот только горы мусора, неприятный запах и надписи на древних стенах напоминают о том, что на дворе — век двадцать первый. И рядом с умершим памятником архитектуры есть жизнь. И её равнодушие убивает быстрее времени.
В Добровском сельском Совете нам сказали, что оба здания — усадьба Кесслера и усадьба Монжене — находятся на их землях, но числятся на балансе Минархитектуры. Поэтому местные власти ничего сделать не могут. Да и не в состоянии. Никаких инвесторов, желающих вложить деньги в полуразрушенные замки, — нет. Не было. И, кажется, не будет. Так и останутся графские имения графскими развалинами.
Ирина Ковалева, «Крымская Правда»
Читайте также:
