Село Фронтовое
«Ну и грязь!» — бубнил я себе под нос по пути от платформы 8-й километр до села Фронтового. Идти пришлось полевой дорогой, раскисшей в оттепель. Как мне позже рассказали, это была знаменитая «кой-асанская грязюка», в ней во время войны даже танки застревали. «Зато отмывается легко», — смеются жители села.
Прежде чем идти грязными дорогами по ак-монайской степи, я изучил карту. Топографические сведения предельно кратки: село Фронтовое, два населённых пункта с одинаковым названием, но по разные стороны железнодорожной ветки Керчь — Владиславовка. Население — 320 человек. Кругом поля и... памятники.
Карта была составлена в70-е годы прошлого века. До войны село называлось Кой-Асан, но в 1945 году переименовано во Фронтовое. Почему — расскажу позже.
Сегодня в Фронтовом 169 жителей. Село маленькое, но действительно состоит из двух населённых пунктов: так называемого Посёлка и Старого Кой-Асана. Поля кругом распаёваны, и жители села, бывшие рабочие совхоза «Семисотка», отдали свои паи в аренду частникам. Довольных прибылью мало — за десяток гектаров арендаторы дают сельчанам, в основном пенсионерам, по 365 гривен в год. «Это получается по рублю в день. А если год високосный, то на рубль больше», — считают доходы бабушки, собравшись в ФАПе. Самим землю им уже не обработать.
Фельдшерско-акушерский пункт в селе — своеобразный клуб общения. Пожилые люди ходят сюда почти каждый день: давление измерить, на хвори свои пожаловаться заведующей Татьяне. И ещё поговорить обо всём — от политики до цен в единственном магазине.
Молодёжи в селе почти нет — все в город подались. Трёх школьников возит автобус в ближайшую школу в селе Семисотка. До неё двенадцать километров. Да и там в классах по нескольку ребят.
Сейчас во Фронтовом много деревьев. А до войны была голая степь без единого деревца, зимой вдоль железной дороги ставили специальные щиты для задержания снега. На окраине села протекает речушка, впадающая в Сиваш. «В ней приходится полоскать бельё», — рассказывает Екатерина Барыляк. Ведь в селе уже несколько лет нет воды. Пользуются колодцами, но в них вода солоноватая. «Скотина пьёт, да и люди привыкли», — вторят Екатерине Васильевне бабушки. Насколько я знаю, проблема водоснабжения в сёлах Ленинского района стоит очень остро. Нет в ак-монайской степи населённых пунктов с пресной водой. Как решить этот вопрос? Рядом — Северо-Крымский канал, через гидроузел «Фронтовое» заполняется днепровской водой целое водохранилище. Тоже с военным названием — Фронтовое. Из него вода подаётся в Феодосию и Керчь. Но не в ближайшие сёла.
Каково добираться от железной дороги до села, я прочувствовал в полной мере. А как же пенсионеру? Единственный рейсовый автобус только по вторникам перевозит пенсионеров бесплатно. В остальные дни — гони червонец за дорогу до Семисотки. Можно подумать, только по вторникам они болеют или им нужно в собес!
А ещё в селе большая потребность в печатном слове. Газеты передают тут из рук в руки. Выписывали бы все жители, да почты нет, а почтальон редко сюда добирается из Семисотки. Разве только пенсию раз в месяц принесёт. Потому и читают устаревшие газеты, которые привозит в Старый Кой-Асан начальник гидроузла Анатолий Лукьяненко.
На первой же улице Фронтового я познакомился с девятиклассником Володей. Он ввёл меня в круг местных проблем, конечно, с поправкой на возраст: до школы трудно добираться, дискотека аж в Семисотке. На вопрос о старых жителях сразу ответил: «Моя бабушка, Любовь Яковлевна Шереметьева, всю жизнь тут прожила, ещё с довоенной поры. Долго работала дояркой на ферме. Живёт в Новом Фронтовом. Ищите её в ФАПе».
Там я и познакомился с Шереметьевой. Это по мужу, а в девичестве у Любови Яковлевны была фамилия Роденко. Эта фамилия в селе самая старая, деды и прадеды жили здесь и лежат тут. Когда она родилась в Кой-Асане, в семье было четверо — сёстры Вера, Валентина, Надежда и брат Дмитрий. Памятный1941-й Люба встретила совершеннолетней. Немцы прошли Кой-Асан, хотя советские войска оказывали тут сопротивление, но на позициях не удержались.
Потом пришёл Керченско-Феодосийский десант. Опасаясь боёв, семья Роденко пешком ушла в Каменку, тогда Ак-Монай. Жили там в «скале» — выработках ак-монайских каменоломен. Жажда, голод, вечный мрак и холод камня запомнился навсегда. После прихода Крымского фронта мать с пятью детьми ушла сначала в село Казантип, потом в Мескичи, и лишь позже все вернулись домой, в Кой-Асан.
Оккупацию пережили, тоже переезжая с места на место, аж до Новопокровки. Пришла весна1944-го, освобождение.
«Немцы драпали так, что в машинах им мест не хватало, — рассказывает Дмитрий Яковлевич Роденко. — Я хорошо запомнил, как за одной из таких битком забитых автомашин было прицеплено простое корыто. А в нём немец сидел».
Я познакомился с братом Любови Яковлевны несколько позже, когда пришёл в Старый Кой-Асан. Там, в небольшом домике-мазанке, построенном сразу после войны, и живёт чета Роденко — Дмитрий Яковлевич и Алла Степановна. Жизнь младшего брата тоже прошла в работе — с юности до старости трудился на тракторе, комбайне. Причём война опалила не только детство, обожгла она его и позже. Дмитрий Яковлевич дважды подрывался на боеприпасах. «Первый раз после войны пахали поле, я был прицепщиком, — вспоминает он. — Начали объезжать днище от танка и даже не поняли с трактористом, что произошло. Лежим — выкинуло взрывом, трактор горит». На помощь прибежали работавшие неподалёку железнодорожники, потушили пожар. И только потом Дмитрий понял, что ранен в спину, нога переломана. А второй раз — пахал поле уже сам. «Как чувствовал — не надо ехать на целину. А куда деваться, надо вспашку делать. Только начал пахать, один прогон, второй... И снова не понял ничего — только круги перед глазами, да по ногам кровь. Снаряд попался».
Почему столько смертоносного металла в ак-монайской земле, понятно многим. Не было на Крымском фронте человека, который бы не знал этого названия — Кой-Асан. Именно тут в смертельном противостоянии сошлись полки302-й стрелковой дивизии 51-й Армии и 46-й пехотной дивизии немецкой 11-й. За кой-асанский узел бои шли всё время — с января по май 1942-го. Немцы закрепились на западном, более крутом берегу речушки. Наши войска несколько раз пытались завладеть этим стратегическим в тех условиях склоном. Но не смогли. Трагедия войны — не только в трагедии всего народа, а прежде всего — в смерти каждого отдельного погибшего. Не важно за что: за закрепление на том глинистом берегу или...
Вспоминает Д. Роденко: «Как и сейчас, в ту зиму-весну сорок второго в Кой-Асане была проблема с водоснабжением. Колодец с солоноватой водой находился как раз на ничейной земле. То наши туда за водой ходили, то немцы. И вода доставалась тем, кто побил других».
В начале марта наши войска предприняли попытку овладеть кой-асанским узлом. В этой же связи представляют интерес заметки военного корреспондента Константина Симонова, который так рассказал о наступлении в полосе51-й Армии именно в районе Кой-Асана: «Всё завязло в грязи, танки не шли, пушки застряли где-то сзади, машины тоже, снаряды подносили на руках. Людей на передовой было бессмысленно много. Ни раньше, ни позже я не видел такого большого количества убитых не в бою, не в атаке, а при систематических артналётах. На каждом десятке метров обязательно находился подвергавшийся этой опасности человек. Люди топтались и не знали, что делать. Кругом не было ни окопов, ни щелей — ничего. Всё происходило на голом, грязном, абсолютно открытом со всех сторон поле. Трупы утопали в грязи, и смерть здесь, на этом поле, почему-то казалась особенно ужасной».
8 мая 1942 года немцы начали наступление, прорвавшись южнее Кой-Асана, в стык между51-й и 44-й армиями. Создалась угроза окружения. После 10 мая, получив приказ об отходе, от кой-асанского узла начали отступать советские части. 51-я Армия прикрывала отход других, непрерывно переходя в кровопролитные контратаки. Но сдержать противника надолго не получалось. Немцы высадили десанты в тылу фронта, а крупными силами организовали преследование. Они перекрыли почти все пути отхода. Незанятой осталась узкая прибрежная полоса у Азовского моря. По ней, находясь под огнём неприятеля с юга и ударами пехоты с запада, отступали части восьми дивизий 47-й и 51-й армий. Особенно сильно их доставала авиация. Гитлеровские лётчики с предельно малых высот безнаказанно расстреливали отходившие войска. Потери в тот день, 11 мая, были огромные. Погиб командующий 51-й Армией генерал В. Н. Львов. Происходило это всего в десятке километров на северо-восток от кой-асанских полей.
А в районе Кой-Асана остались лежать трупы наших солдат. «Немцы своих сразу собирали. А наши из-за отступления не смогли это сделать, — рассказывает Роденко. — Потому делали это уже местные жители во время оккупации, собирая погибших в ямы и воронки.
А скольких не собрали: то в траншее засыпало землёй от взрыва, то целый блиндаж сразу бомбой накрыло, а там — девятнадцать человек... Сколько потом костей выпахивали при вспашке полей пополам с осколками и гильзами!».
До сих пор в этой земле, в грязи ак-монайской, находятся останки советских воинов. Сколько их тут точно — не знает никто. Несколько памятников на братских могилах вокруг Кой-Асана-Фронтового не дают об этом представления. В том же Старом Кой-Асане стоит белоснежный монумент с табличкой о похороненных здесь «более 3030 солдатах, сержантах и офицерах», да ещё рядом совсем недавно захоронили 23 человека. На верху плотины водохранилища в этом году предали земле останки ещё ста восьмидесяти двух воинов, сумели установить имена и звания лишь нескольких.
По данным Крымской поисковой экспедиции «Ак-Монай», занимающейся поиском павших защитников Отечества, только на Ак-Монайском перешейке их погибло более тридцати тысяч. Похоронено только около десяти тысяч. Тела остальных бойцов до сих пор лежат под слоем грунта на этих высотках и в полях. Вокруг того же Кой-Асана.
Теперь легко понять логику названий окрестных населённых пунктов: Бранное Поле, Батальное, Фронтовое. Сёла эти небольшие, но с историей, славной и трагической.
Прежде чем идти грязными дорогами по ак-монайской степи, я изучил карту. Топографические сведения предельно кратки: село Фронтовое, два населённых пункта с одинаковым названием, но по разные стороны железнодорожной ветки Керчь — Владиславовка. Население — 320 человек. Кругом поля и... памятники.
Карта была составлена в
Сегодня в Фронтовом 169 жителей. Село маленькое, но действительно состоит из двух населённых пунктов: так называемого Посёлка и Старого Кой-Асана. Поля кругом распаёваны, и жители села, бывшие рабочие совхоза «Семисотка», отдали свои паи в аренду частникам. Довольных прибылью мало — за десяток гектаров арендаторы дают сельчанам, в основном пенсионерам, по 365 гривен в год. «Это получается по рублю в день. А если год високосный, то на рубль больше», — считают доходы бабушки, собравшись в ФАПе. Самим землю им уже не обработать.
Фельдшерско-акушерский пункт в селе — своеобразный клуб общения. Пожилые люди ходят сюда почти каждый день: давление измерить, на хвори свои пожаловаться заведующей Татьяне. И ещё поговорить обо всём — от политики до цен в единственном магазине.
Молодёжи в селе почти нет — все в город подались. Трёх школьников возит автобус в ближайшую школу в селе Семисотка. До неё двенадцать километров. Да и там в классах по нескольку ребят.
Сейчас во Фронтовом много деревьев. А до войны была голая степь без единого деревца, зимой вдоль железной дороги ставили специальные щиты для задержания снега. На окраине села протекает речушка, впадающая в Сиваш. «В ней приходится полоскать бельё», — рассказывает Екатерина Барыляк. Ведь в селе уже несколько лет нет воды. Пользуются колодцами, но в них вода солоноватая. «Скотина пьёт, да и люди привыкли», — вторят Екатерине Васильевне бабушки. Насколько я знаю, проблема водоснабжения в сёлах Ленинского района стоит очень остро. Нет в ак-монайской степи населённых пунктов с пресной водой. Как решить этот вопрос? Рядом — Северо-Крымский канал, через гидроузел «Фронтовое» заполняется днепровской водой целое водохранилище. Тоже с военным названием — Фронтовое. Из него вода подаётся в Феодосию и Керчь. Но не в ближайшие сёла.
Каково добираться от железной дороги до села, я прочувствовал в полной мере. А как же пенсионеру? Единственный рейсовый автобус только по вторникам перевозит пенсионеров бесплатно. В остальные дни — гони червонец за дорогу до Семисотки. Можно подумать, только по вторникам они болеют или им нужно в собес!
А ещё в селе большая потребность в печатном слове. Газеты передают тут из рук в руки. Выписывали бы все жители, да почты нет, а почтальон редко сюда добирается из Семисотки. Разве только пенсию раз в месяц принесёт. Потому и читают устаревшие газеты, которые привозит в Старый Кой-Асан начальник гидроузла Анатолий Лукьяненко.
На первой же улице Фронтового я познакомился с девятиклассником Володей. Он ввёл меня в круг местных проблем, конечно, с поправкой на возраст: до школы трудно добираться, дискотека аж в Семисотке. На вопрос о старых жителях сразу ответил: «Моя бабушка, Любовь Яковлевна Шереметьева, всю жизнь тут прожила, ещё с довоенной поры. Долго работала дояркой на ферме. Живёт в Новом Фронтовом. Ищите её в ФАПе».
Там я и познакомился с Шереметьевой. Это по мужу, а в девичестве у Любови Яковлевны была фамилия Роденко. Эта фамилия в селе самая старая, деды и прадеды жили здесь и лежат тут. Когда она родилась в Кой-Асане, в семье было четверо — сёстры Вера, Валентина, Надежда и брат Дмитрий. Памятный
Потом пришёл Керченско-Феодосийский десант. Опасаясь боёв, семья Роденко пешком ушла в Каменку, тогда Ак-Монай. Жили там в «скале» — выработках ак-монайских каменоломен. Жажда, голод, вечный мрак и холод камня запомнился навсегда. После прихода Крымского фронта мать с пятью детьми ушла сначала в село Казантип, потом в Мескичи, и лишь позже все вернулись домой, в Кой-Асан.
Оккупацию пережили, тоже переезжая с места на место, аж до Новопокровки. Пришла весна
«Немцы драпали так, что в машинах им мест не хватало, — рассказывает Дмитрий Яковлевич Роденко. — Я хорошо запомнил, как за одной из таких битком забитых автомашин было прицеплено простое корыто. А в нём немец сидел».
Я познакомился с братом Любови Яковлевны несколько позже, когда пришёл в Старый Кой-Асан. Там, в небольшом домике-мазанке, построенном сразу после войны, и живёт чета Роденко — Дмитрий Яковлевич и Алла Степановна. Жизнь младшего брата тоже прошла в работе — с юности до старости трудился на тракторе, комбайне. Причём война опалила не только детство, обожгла она его и позже. Дмитрий Яковлевич дважды подрывался на боеприпасах. «Первый раз после войны пахали поле, я был прицепщиком, — вспоминает он. — Начали объезжать днище от танка и даже не поняли с трактористом, что произошло. Лежим — выкинуло взрывом, трактор горит». На помощь прибежали работавшие неподалёку железнодорожники, потушили пожар. И только потом Дмитрий понял, что ранен в спину, нога переломана. А второй раз — пахал поле уже сам. «Как чувствовал — не надо ехать на целину. А куда деваться, надо вспашку делать. Только начал пахать, один прогон, второй... И снова не понял ничего — только круги перед глазами, да по ногам кровь. Снаряд попался».
Почему столько смертоносного металла в ак-монайской земле, понятно многим. Не было на Крымском фронте человека, который бы не знал этого названия — Кой-Асан. Именно тут в смертельном противостоянии сошлись полки
Вспоминает Д. Роденко: «Как и сейчас, в ту зиму-весну сорок второго в Кой-Асане была проблема с водоснабжением. Колодец с солоноватой водой находился как раз на ничейной земле. То наши туда за водой ходили, то немцы. И вода доставалась тем, кто побил других».
В начале марта наши войска предприняли попытку овладеть кой-асанским узлом. В этой же связи представляют интерес заметки военного корреспондента Константина Симонова, который так рассказал о наступлении в полосе
8 мая 1942 года немцы начали наступление, прорвавшись южнее Кой-Асана, в стык между
А в районе Кой-Асана остались лежать трупы наших солдат. «Немцы своих сразу собирали. А наши из-за отступления не смогли это сделать, — рассказывает Роденко. — Потому делали это уже местные жители во время оккупации, собирая погибших в ямы и воронки.
А скольких не собрали: то в траншее засыпало землёй от взрыва, то целый блиндаж сразу бомбой накрыло, а там — девятнадцать человек... Сколько потом костей выпахивали при вспашке полей пополам с осколками и гильзами!».
До сих пор в этой земле, в грязи ак-монайской, находятся останки советских воинов. Сколько их тут точно — не знает никто. Несколько памятников на братских могилах вокруг Кой-Асана-Фронтового не дают об этом представления. В том же Старом Кой-Асане стоит белоснежный монумент с табличкой о похороненных здесь «более 3030 солдатах, сержантах и офицерах», да ещё рядом совсем недавно захоронили 23 человека. На верху плотины водохранилища в этом году предали земле останки ещё ста восьмидесяти двух воинов, сумели установить имена и звания лишь нескольких.
По данным Крымской поисковой экспедиции «Ак-Монай», занимающейся поиском павших защитников Отечества, только на Ак-Монайском перешейке их погибло более тридцати тысяч. Похоронено только около десяти тысяч. Тела остальных бойцов до сих пор лежат под слоем грунта на этих высотках и в полях. Вокруг того же Кой-Асана.
Теперь легко понять логику названий окрестных населённых пунктов: Бранное Поле, Батальное, Фронтовое. Сёла эти небольшие, но с историей, славной и трагической.
Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»
Комментарии
Отправить комментарий